Слабый морозец неприятно пощипывал влажные от пота лица и заставил юношей спрятать руки в карманы. Песок скрипел под ногами Вацлава, который шел, низко опустив голову.
— Кодл — папаша лагеря, фрау Ирма — мамаша. Ну что ж, хорошие родители — фундамент семьи, — заключил Ярда, нервно приглаживая растрепавшиеся на ветру волосы.
Медвидек сразу узнал Ярду. Фотограф усадил Вацлава, затем и Гонзика перед двумя потрескивавшими рефлекторами, тараторя через пятое на десятое всякую чепуху. Озадаченный Вацлав, испытывая какое-то незнакомое ранее чувство ненависти, обратил внимание на длинные тонкие пальцы Медвидека, на его бабий, толстый, низко посаженный зад.
— Вы уже свободны, хлопцы, — обратился Медвидек к Вацлаву и Гонзику.
Но они не спешили уходить.
Медвидек долго усаживал Ярду, поворачивая его туда и сюда, похлопывал по плечу, хватал за подбородок. Ярда, наконец, не выдержал и дал ему по рукам.
— Делай дело, а то в морду дам, свинья!
Маленькие глазки за очками виновато заморгали. Медвидек нажал кнопку, перевел пленку в аппарате и метнул на Ярду грустный, какой-то умоляющий взгляд.
Молодые люди опять очутились на сыром, леденящем ветру. Гонзик брел в стороне от товарищей. Перед его глазами до сих пор проносились окрашенные в пастельные тона видения далеких стран, полуобнаженная девица с вызывающе закинутыми за голову руками. Ему представилась в этой же позе Ирена. Девушка на открытке чем-то напоминала ее.
Внезапно в его воображении возникла другая картина. Он зримо представил себе черные руки на белых плечах Ирены, на ее шее, груди… Гонзик зажмурился, его охватило тупое безразличие. Спотыкаясь, добрел он до своей комнаты. Усилием воли ему удалось заставить себя не взглянуть на верхние нары у окна, где виднелось свернувшееся калачиком тело Ирены.
Гонзик уселся за стол с книгой Бромфилда, которую ему дал Капитан. Но строки прыгали перед его глазами. Наконец он убедился, что вообще не может понять того, что читает.
Гонзика очень занимал вопрос: видел ли Капитан те самые открытки, когда, как и они сегодня, заполнял анкеты на выезд? Капитан, вероятно, собрался ехать в Канаду, Новую Зеландию или Австралию. А сегодня, по истечении девяти месяцев, он ходит по ночам на воровской промысел в нюрнбергском предместье. Гонзик хотел бы обо всем этом поговорить с Капитаном, но у него не хватало смелости, не было сил разрушить воздушный замок, который воздвиг он для себя. Возможно, в будущем башни этого замка рухнут сами собой, но зачем ему сокрушать все это прежде времени? Горькая правда будто бы лучше розовых надежд, но эта истина хороша для тех, кто каждый день ходит на работу в чистом воротничке, после хорошего завтрака. В Валке предпочтительнее беспочвенные мечтания — горьких истин здесь пока больше, чем нужно.
