— Девушки, ужинать! — Капитан растолкал спящих девиц.
Они проснулись. Капитан представил им вновь прибывших.
— Ирена и Ганка, — назвал Капитан имена девушек, но не пояснил, которую как зовут, а сами девушки не сочли нужным представиться. Старшая приподняла взлохмаченную голову.
— Суп мясной хотя бы? — громко зевая, спросила она.
— Нет, картофельный, — ответил Капитан.
Девица презрительно опустила уголки красивых губ и снова легла.
Человек, разливавший суп, спросил у новичков:
— Имеете продовольственные карточки?
— Откуда? Они еще не зарегистрировались, — нахмурился Капитан и заговорщически толкнул локтем Вацлава.
— Девчата есть не будут. Возьмите их порции. — Не дожидаясь согласия, Капитан снял с полки две миски и встал в очередь за супом.
— Добавь еще, — сказал он раздатчику, — их ведь трое. А ложки у вас есть? — обернулся Ладя к парням.
Они отрицательно покачали головами.
— А зря. Небось когда ходили на два дня в туристский поход, ложку брали, а тут уходили из дому навсегда и оставили ложку дома, черти! — укоризненно промолвил он. — Возьмите пока у девушек.
Дверь опять распахнулась, и в комнату вбежал мальчик лет одиннадцати, следом вошли высокий, очень худой человек и две женщины. Долговязый перекрестился. Когда женщины вошли в круг света, стало видно, что одна из них молодая, некрасивая, плоскогрудая. Очевидно, это были дочь и мать. Девушка уставилась лихорадочно блестевшими глазами на юношей и начала одной рукой нервно стягивать вырез блузки, а другой — энергично взбивать волосы.
— Я уж подумала, что вернулся Казимир, — сказала она по-польски, покраснела и тут же болезненно закашлялась, низко наклоняя голову.
— Ojcze nasz, ktorys jest w niebiesiech…[27] — слышался громкий шепот отца семейства. Когда он шептал молитву, под носом у него подпрыгивала узкая изогнутая полоска усов, подобная скобке.
Веснушчатый мальчишка не спускал больших искрящихся глаз с новичков и только для виду шевелил губами.
Женщина с высокой прической, которую назвали «Баронессой», с негодованием посмотрела на нары, где лежали девицы.
— Нашим благородным дамам ужин опять не по вкусу, — скрипнул ее неприятный, каркающий голос. Наклонившись через стол к Вацлаву и вытянув длинную шею, она закончила: — Наверное, им перепадает кое-что повкуснее, а?
— Ну и пусть их, Баронесса, — басом прогудел толстяк. — Помните, что наш собственный гнев приносит нам больше зла, нежели то, что нас к нему побуждает.
— Не философствуйте, а то остынет ваш суп, уважаемый господин ректор, — отрезала женщина.
