— Вот придёте с митинга, — сказала мама, — и поедим.
Вернулись мы с Феликсом из школы, скорее заглядываем в кухонный стол. Тарелка стоит, а хвороста нет. Пришла мама.
— Кто мог съесть хворост? — удивилась мама. — Пойдём спросим у соседа.
Игорь, как увидел нас, покраснел, стал похож на варёного рака.
— Я не ел. — А сам крошки с рубашки стряхивает.
Мы очень на Игоря рассердились. Целую неделю не дружили.
С ним мы часто попадаем в разные истории. В лес ходим километров за пятнадцать, грибов приносим по полной бельевой корзине. Идём босиком, обувь жалеем. Раз видим: прямо у дороги стоят красивые грибы. Брат говорит:
— Какие-то странные грибы. Вроде белые. А корень подрежешь — зеленеют?!
— Да что вы понимаете в грибах, — кричит Игорь. — Это высший сорт белого. Мне бабка Афросинья из флигеля говорила.
Ну, раз говорила бабка Афросинья, набираем по целой корзине, тащим. Пока тащили, они все позеленели. Очень ядовитыми оказались грибы. Был и такой случай. Ходили, ходили по лесу, проголодались. Смотрим — на высоких кустах растут ягоды красные, сочные, попробовали. Что-то отталкивающее в них. А Игорь и говорит:
— Совсем заелись! Это же винная ягода — дикая вишня.
— Вишня крупная, а эта — мелкая, — возражаем мы.
— Потому и мелкая, что дикая, — уверенно отвечает Игорь. Попробовали ещё разочек. Вроде, ничего. И давай есть. Поели, с собой прихватили, домой принесли. Мама, как увидела, всплеснула руками:
— Ели? Это же волчья ягода, ядовитая! — побежала на молочный завод.
Дали ей бидон молока. Как уж дали, и сама не знает. Отпаивала нас молоком. Я потеряла чувство вкуса. А тут пришла в гости мамина знакомая, дала нам по три подушечки, такие капельные конфетки. Взяла я в рот одну конфетку, а она словно кусок мела. Я и говорю:
— Как невкусно!
Мамина знакомая сначала удивилась, а потом обиделась. И от возмущения выговорила:
— Ишь ты, упитанная какая! Конфеты ей не нравятся!
Долго не чувствовала я вкуса пищи, постепенно прошло. И хорошо, что прошло, а то жилось как-то гадко. Игорь хочет убежать на фронт, но ждёт, когда сестрёнки в ясли пойдут. А то кому с ними сидеть? Тётя Рая работает на фабрике, а отец в тюрьме сидит.
ВОЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
— Мам, ты куда? — спрашиваю я. — Сколько времени? В школу не пора?
— Не знаю, — отвечает мама, — спи пока.
Конец ноября, темнеет рано, рассветает поздно. Часов у нас нет в доме. Радио не работает. Большого репродуктора, что висит на Пожарной площади, не слышно. Тихо постукивает ставенкой чердачное окно, ветер завывает в печной трубе да гремит заслонкой, высвистывая тепло. Под одеялом уютно. Очень хочется спать. Я поворачиваюсь на другой бок, мгновенно засыпаю. Кто-то холодный осторожно влезает ко мне под одеяло.
