– Привет, мои дорогие.
– Мама, почему так поздно? Уже девятый час!
– Простите, милые, такой трудный день на работе…
– А какого черта ты не позвонила?
Ула, как всегда, в боевой стойке. Его агрессивный тон прозвучал нелепым диссонансом в этой куча-мала теплых детских телец и поцелуев. Но она не даст себя спровоцировать.
– Я звонила. Было все время занято. А ты разве не получил сообщение?
Он протянул ей детские рюкзаки.
– Расписание Лизиных футбольных тренировок изменилось, – мрачно произнес Ула. – Теперь по четвергам.
– Ты же знаешь, что у меня четверги заняты. А что, не было вариантов? Другая группа или что-то в этом роде?
– В мои обязанности не входит следить за твоим графиком. А Лизе хотелось бы продолжать в этой группе, у нее там полно друзей. Так что либо меняй свое расписание, либо подкладывай Лизе свинью.
Не попадаться в ловушку. Не начинать спорить.
– О’кей, что-нибудь придумаем. Ну что, дети? Готовы? Машина у подъезда.
– Ты опять неправильно припарковалась, мама? Тебе опять прилепят штраф, как в тот раз.
– Обязательно прилепят. Если вы не поторопитесь.
– Ну, мама… придет полицейский, а ты скажешь, что тоже работаешь в полиции, и они ничего тебе не сделают.
– Нет, Арвид, – сказала Лиза учительским голосом. – Те, кто лепят штрафы, не работают в полиции. Это такие специальные надзиратели. Лапп-Лизы[4].
Поодаль в холле стоит Эрика с младенцем на руках. На десять лет моложе. Откуда-то из провинции, Вермланд, что ли… Делает карьеру в той же адвокатской конторе, что и Ула.
– Мам, мы завтра должны прийти в садик со своими игрушками. Я хотел взять зеленого бакугана и никак не найду. И папа не нашел.
– Он у тебя дома, малыш, лежит на постели. Ты его забыл взять.
Такое облегчение мелькнуло в глазах мальчика, такая чистая, незамутненная радость, что у нее навернулись слезы на глаза.
– Что еще, Ула? Уроки?
– У Лизы в рюкзаке записка. Завтра у них весь день прогулка на свежем воздухе.
– Тоже мог бы сообщить пораньше.
– А ты, значит, вообще ни за что не отвечаешь? Трудно заглянуть на школьный сайт?
Злобный взгляд – и тут же отеческая улыбка.
– А обнять вас можно, ребятки, пока вы не ушли?
Только удержаться, не врезать в физиономию, не расквасить его мерзкий нос, не раскроить красивую нижнюю губу, которой он так гордится. Дети важнее.
Пока он преувеличенно долго обнимал детей, она закусила губу и постаралась заставить себя думать о чем-то другом.
Джоель Клингберг.
Сообщил о его исчезновении молодой следователь – он раньше работал в отделе экономических преступлений и знал, что она занимается кое-какими делами «Клингберг Алюминиум». Несколько месяцев назад поступило заявление от уволенного (несправедливо, как тот считал) сотрудника фирмы. Речь шла о переводе в пятьдесят миллионов крон. Одна из дочерних фирм КА перевела эти пятьдесят миллионов какому-то безымянному адресату, ни словом не упомянув о крупном трансфере в отчетности. Она только начала заниматься этой историей, потом отложила – возникли другие срочные дела. И тут внезапно услышала, что жена Джоеля Клингберга обратилась в полицию – муж исчез.
