Эва посмотрела на табличку над почтовой щелью. Вестин. Она оставила себе эту фамилию, потому что девичья раздражала ее еще больше. Невероятно, что они так долго выносили друг друга. И в этом только ее заслуга. Она тщательно скрывала, кто она есть, ей и в самом деле хотелось стать частью его буржуазного существования. Но в конце концов он разглядел что-то за тщательно продуманным фасадом, разглядел ее слабости, с которыми не смог и не захотел мириться.
Она подняла руку, чтобы позвонить, но засомневалась. Голос Эрики – она визгливо крикнула что-то Лизе: заткнись, мол, кончай выть, маленькому надо спать. А почему бы тебе самой не заткнуться, сука? Адвокат… как и Ула. Они познакомились на работе. Роман начался наверняка задолго до того, как Эва с ним развелась.
Критически посмотрела на свое отражение в зеркале на площадке. Не сказать, чтоб приодета… наоборот. Скорее недоодета. Даже не то, что принято называть «для каждого дня». Кроссовки – потертые, но не специально, а от старости. Джинсы. Куртка с капюшоном неопределенно-серого цвета. Ей сорок два, но молодые парни все еще на нее оглядываются. Сама не понимает почему. Что их привлекает? Никогда не считала себя красавицей. И это вовсе не выражение женского комплекса неполноценности – нет, просто ощущение собственной неотразимости не входило в выстроенную ею для себя картину существования.
Лампа дневного света на потолке неожиданно мигнула несколько раз и опять загорелась ровным светом. Она провела рукой по шарфу. Почти забытый жест. Еще с тех времен, когда рубцы были заметны. Эва постоянно прикрывала их шейным платком или шарфиком, пока за дело не взялись пластические хирурги. Теперь рубцов нет, а привычка трогать шею осталась. Память, откуда она взялась в этом мире. И память о тех, теперь уже смутных, но иногда выплывающих постыдными картинками временах. Даже не постыдными, а… в общем, лучше бы их не было. Она никогда и никому не рассказывала о них. Даже Уле. У каждого есть воспоминания, от которых передергивает. Но что было – то было.
Набрала в грудь воздуха и нажала кнопку – и услышала, как дети в восторге завизжали: «Мама!» Дверь открылась, и они вывалились ей навстречу, как два веселых медвежонка. Сначала Лиза, в кожаной курточке, купленной ей на день рождения в позапрошлом году. Куртка давно тесна, но она упорно отказывалась с ней расстаться. И Арвид. Артист, притворяется, что насупился, хотя она прекрасно знает, как он рад ее видеть.
