— Кузнецами они оба — и Рахман, и Бахман… Лошадей куют. Маршалу Буденному коня ковали…
Старик отнял руки от лица, обернулся к Селиму, но не увидел ничего, кроме густых клубов дыма…
— Везет дяде Исфендияру! Самому Буденному сыновья коня куют!
— Хм… Как же это — куют?.. — Старик не мог скрыть разочарования. — На такой войне, и вдруг — коней ковать? Не могли мои сыновья на это согласиться… Нет, сынок, тут, наверно, ошибка вышла… Ты как: сам их видел или рассказывал кто?
— Люди говорили…
Люди… Сам, значит, не видел… Безотчетное раздражение все сильнее охватывало Исфендияра:
— А кто ж тебе говорил? Когда?
— Русский один, дядя Исфендияр. Месяца два назад разговор был…
«Месяца два… — мгновенно прикинул в уме Исфендияр. — А писем нет уже полгода…»
— Я в разведку ходил, дядя Исфендияр… На ту сторону, в тыл врага. Встретился с одним русским парнем. Зашел у нас разговор, он и говорит: «А у нас, говорит, в части твои земляки служат, два брата. Они, мол, и до войны кузнецами были, и сейчас при кузнице…» Ну, я первым делом — как зовут. «Имен я, говорит, их не знаю, но ребята приметные, силы громадной… Младший еще на сазе играет, и голос у него замечательный…»
Милли, качнувшись, уперлась рукой в колено Исфендияра и заглянула в глаза.
— Как же это… — услышал он громкий шепот. — Где же Бахман саз в России возьмет? Ведь он свой дома оставил, на стенке… Чего несет… — Милли всхлипнула. — Ишь муштулук получить хочет!
По комнате прошло движение. Женщины перешептывались, обеспокоенно поглядывали друг на друга…
А Исфендияр по-прежнему не мог ничего различить, колеблющаяся завеса дыма скрывала от него все лица. И вдруг ему показалось, что дым рассеялся…
В ярком свете тридцатилинейной лампы, доставленной сюда по случаю торжества из кабинета Гурбана, Исфендияр увидел множество глаз, устремленных на Селима. Солдат сидел, опустив голову, и кузнец ясно видел, как багровеют, наливаются кровью его уши.
Сейчас он был похож на того, прежнего Селима…
Исфендияр отпихнул девушку и, не в силах разогнуться от боли, обернулся, взглядом отыскивая невесток. Они беззвучно плакали, опустив келагаи на самые глаза.
«Букашки» и близнецы удивленно поглядывали то на мать, то на тетку и никак не могли сообразить, зачем они плачут, когда дядя солдат принес добрые вести…
Старик с усилием поднялся и пошел к двери. У порога он обернулся и бросил взгляд на солдата. Селим сидел не шевелясь, низко опустив голову. Беневша, красивая, статная молодуха, стояла возле брата, положив руку ему на плечо, и смущенно и в то же время укоризненно глядела на Исфендияра. «Ну, чего тебе? — говорил ее взгляд. — Что он тебе сделал плохого?» Старик отвернулся, вздохнул. Кто-то взял его под руку. Больше Исфендияр ничего не помнил — перешагнув порог, он тут же упал на землю…
