— Ну-с, давайте посмотрим, — Петр Борисович стал читать список. Мы молчали. Я все время следил за выражением лица старого букиниста. Он то щурился, то удивленно поднимал бровь, и я думал, что ему трудно разбирать мои каракули. Вот, наконец, Петр Борисович прочел весь список, положил его на свой стол и поднял глаза.
— Вы, похоже, свою библиотеку распродаете? — удивленно спросил он.
Врать было неохота, и я брякнул:
— Да, очень нужны деньги.
— Деньги… Да-с, — задумчиво пробормотал Петр Борисович, потом зорко глянул на нас. — А с книгами не жаль расставаться?
Я хотел сказать, что нет, но вдруг понял, что мне действительно жаль наших книг, таких знакомых и привычных на самодельных полках в чулане; книг, за чтением которых мы столько думали, огорчались, радовались, спорили… Я не ответил Петру Борисовичу и опустил голову. Промолчал и Кирка.
— А на что вам, позвольте полюбопытствовать, деньги? Неужто есть что-то привлекательнее книг? — спросил Петр Борисович.
— Мы мотоцикл хотим купить, только вот не хватает, — ответил Кирка.
— Что-что, мотоцикл?.. Да-да, понимаю. — Петр Борисович улыбнулся. — Будь я помоложе, наверное, тоже не устоял бы. Ну, что ж, приносите вот эти, — он быстро поставил карандашом «галочки» в списке. И мы побежали увязывать книги.
Через неделю, сразу после школы, мы помчались к Ивану Николаевичу. Кирка нажал кнопку звонка и прикусил нижнюю губу.
— А вдруг продал уже? — срывающимся шепотом спросил я.
Кирка только дернул плечом.
Мы напряженно прислушались к тишине за дверью квартиры, наконец расслышали шаги. Дверь распахнулась.
— А, пришли, — сказал Иван Николаевич и улыбнулся. — Я уж думал-гадал, куда это вы запропали. Ну, проходите, — он отступил, и мы вошли в переднюю.
— Маша, Машенька! — закричал Иван Николаевич в глубь коридора.
Вошла его жена, и мы поздоровались.
— Вот, пришли все-таки, — сказал ей Иван Николаевич.
— Мойте руки, будем обедать, — сказала своим высоким и чистым голосом жена.
Мне не терпелось заполучить мотоцикл, и вообще не хотелось есть, но отказаться я не решился, а Кирка сказал:
— Спасибо, мы уже обедали.
Иван Николаевич развел руками и посмотрел на жену. Она ничего не возразила и, повернувшись, пошла по коридору.
Иван Николаевич сказал нам шепотом:
— Вы не смущайтесь, она добрая. Просто Колю забыть не может. Как увидит мальчишек, так плачет.
Мы тихонько вышли из квартиры и спустились во двор. Иван Николаевич отомкнул сарай. И мы снова увидели вело-мото. Он все так же стоял на хромированной подставке, поблескивая голубым лаком щитков и бачка, и, задрав переднее колесо, казалось, приготовился к прыжку, — теперь это была наша машина!
