— Кажется, нам пора познакомиться, — сказала девица, раскладывая на коленях папку и разглаживая края. — Меня зовут Энни Грин. Я журналистка.
"Значит, за этим она и бегала в номер, когда копы уже строились возле подъезда".
— И что же ты здесь хранишь? Любовные письма?
— По-моему, вы до сих пор не представились.
Голос девушки казался удивительно спокойным. Но это было обманчивое спокойствие.
— Стивен Лангелан. — Мужчина на секунду прикрыл глаза. — И на этом обмен любезностями закончен. Я жду ответа на вопрос, который задал.
Она вздохнула:
— Я приехала в Бакстон пятнадцать дней назад. Вообще это даже не было редакционным заданием. Журналистское расследование — главным образом по моей инициативе.
— Что за издание?
— "Чикаго трибьюн". Далековато отсюда, верно?
Она нервно засмеялась, однако в ее глазах не было и намека на веселье.
— Я занималась криминальной хроникой в отделе происшествий. Поэтому исчезновения людей — бесследные исчезновения — обязательно попадали в поле моего зрения. Я вела своеобразный учет — там, где удалось размотать хоть какой-то след, и там, где полиция садилась в лужу. Постепенно это стало моей темой. Со временем меня перестала интересовать только территория штата. В других происходили дела и почище. СентЛуис, Цинциннати, Колумбус… Узнать что-нибудь стоящее на Восточном побережье было сложнее, там хватает своих репортеров. Но кое-что удалось разнюхать в Бостоне и даже в Нью-Йорке. Тема казалась неисчерпаемой… еще полгода назад.
— Что, полгода назад у копов сильно поубавилось дел? — лениво спросил Лангелан.
— Да… и нет. Исчезновений действительно стало меньше, но подскочило число самоубийств. Причем самоубийств, совершенно немотивированных.
Лангелан улыбнулся:
— Существует очень мало событий, мотивированных меньше, чем самоубийство.
Энни слегка покраснела.
— Я не говорю о людях, известных только ближайшим родственникам. В стране — во всяком случае, в ряде центральных штатов и на побережье — стали сводить счеты с жизнью люди весьма заметные. Влиятельные. Преуспевающие на самом пике карьеры, у которых абсолютно не было мотивов для суицида.
Лангелан молчал. Он знал о внезапных исчезновениях и убийствах, мастерски замаскированных под самоубийства, столько, сколько этой дамочке не узнать за всю свою репортерскую карьеру, занимайся она ею даже лет девяносто. Ну и что?
Он отвернулся и посмотрел в окно. Мох у самой земли был припорошен первым инеем. Холод постепенно просачивался в уютный салон "тандеберда". Зимы впрямь осталось ждать очень недолго. Ему вдруг вспомнилась шумная, искрящаяся огнями Тампа и уютное местечко неподалеку от Сарасоты. Край, где не бывает зимы. Край, куда он и собирался отправиться, но прежде требовалось отработать контракт. Он почувствовал, как Энни тронула его за рукав.
