— Эгир и Ран не очень-то обрадуются мышке или крысе, даже если нам удастся их поймать. Значит… если не считать нас самих… единственные живые существа на корабле — это куры.
— Значит, решено, — объявил Рыжий Оттар. — Курица.
Бергдис приказала Сольвейг достать одну из кур, что сидели в клетке у мачты:
— Бери пожирней. Чернушку.
Сольвейг покачала головой:
— Жалко губить ее зря.
— Зря? — удивился Торстен. — Подношение богам — это ты называешь «зря»?
— Да нет, — с улыбкой ответила Бергдис. — Она не пропадет даром. Богам нужен всего лишь ее Дух.
Когда Сольвейг вернулась с кудахчущей черной курицей, Бергдис уже успела надеть странный браслет. Девушка вместе с Эдит подошла поближе, чтобы разглядеть его.
— На вид похоже, будто он сделан из фаланг пальцев. — Девушка пересчитала их. — Семь штук. Будто их расположили рядом и переплели.
— Это и правда так? — спросила Эдит.
Бергдис ничего не ответила, лишь бросила на нее испепеляющий взгляд.
Затем достала из глубокого кармана свой разделочный нож — тот самый, которым размахивала перед Сольвейг. Она выхватила у девушки курицу, подняла вверх и с криком перерезала ей горло. Кровь и потроха расплескались по всей палубе.
Торговцы опустились на колени. Эдит вырвало, а остальные вознесли хвалу Эгиру и Ран. Бергдис заговорила нараспев:
— Когда мы плыли из Сигтуны, наш морской жеребец брыкался и вставал на дыбы. Затем из тьмы выплыл черный корабль. Вы направляли руку Торстена, вы безопасно провели нас…
После того как Бергдис закончила, Торстен напомнил:
— Не забудьте про эль. Эгир всегда хочет пить.
— Пусть возьмет мою долю, — пробулькала Эдит, и ее снова стошнило.
— Вылей половину кувшина перед нами и половину за нами, — приказал ей Рыжий Оттар.
И Эдит выплеснула свой эль в жадные волны.
— Хвала Эгиру и Ран! — сказал Слоти. — И Христу хвала.
— Что?! — рявкнул Рыжий Оттар. Его бычья шея налилась кровью, и вены выступили наружу. — Да как ты смеешь? Я не потерплю, чтобы на моем судне славили Белого Христа.
— Ты мне не муж, — ледяным голосом проговорила Одиндиса. — Христос… Христос.
— Можно чтить и богов, и Христа, — оправдывался Слоти. — Я так и поступаю.
— Он принес войну в Швецию. Кровь и смерть. — Оттар повернулся к Сольвейг: — И в твою страну тоже. Когда король Олаф вернулся из Киева и сражался во имя Христа при Стикластадире.
Сольвейг медленно кивнула и закрыла глаза.
— Я знаю, — проговорила она шепотом, вспоминая, как призраки погибших при Стикластадире скользили по воде, когда она добиралась до Трондхейма.
