— Прикажите людям занять свои места и приготовиться к отражению атаки.
Позиции бронебойщиков находились на высоте, в боевых порядках батальона старшего лейтенанта Горюшкина. Пэтээровцы быстро выскользнули из землянки и, пригибаясь, побежали на высоту. Вышли из землянки и мы с Мусаевым. У входа санитар возился с раненым.
— Что с ним?
— Плохо… Осколок ушел под лопатку.
— Рана опасная?
— Очень, товарищ майор.
— Отправьте в медсанбат…
С западных скатов высоты отчетливо донесся рокот танковых моторов. Поднявшись по склону оврага, мы увидели силуэты вражеских машин, двигавшихся на наши позиции. Где–то невдалеке резко хлестнула «сорокапятка», а почти рядом с нами ударило противотанковое ружье. Оборона ожила.
Два раза видел я снопы искр, высеченные на вражеском танке, пулей ПТР, но разве она возьмет лобовую броню! И разве можно в темноте попасть в более уязвимое место! Только случайно. А фрицы заметили ПТР, и танк, остановившись, послал в него два снаряда. ПТР замолчало. Вражеская машина стала быстро приближаться, явно намереваясь обойти высоту. Но вдруг навстречу танку устремилась серая тень. Низко пригнувшись, человек бежал, перерезая ему путь.
Не успели мы с Мусаевым понять, что происходит, как танк ослепительно вспыхнул и остановился. Через несколько мгновений над ним показался черный дым, затем потряс землю оглушительный взрыв, отбросивший башню танка в сторону, будто она была сделана из фанеры.
Горел еще один танк — южнее нас, в центре боя. Гул моторов удалялся.
— Хорошо, молодцы ребята, поработали на славу! — не удержался я от похвалы.
Мусаев послал людей узнать, кто остановил первый танк.
Связные вернулись через несколько минут. Они принесли на шинели тело Хамзы Мухаммадиева.
— ПТР разбито, второй номер убит в окопе. Мухаммадиев лежал около самого танка.
Мы молча сняли фуражки. Потом я спросил у Мусаева:
— Вы объявили Мухаммадиеву о награде?
— Никак нет. Это должны были сделать вы, товарищ майор…
Да, я прибыл сюда, чтобы объявить: за храбрость и мужество, проявленные в боях на Курской дуге, Мухаммадиев награжден орденом Красного Знамени. Чтобы вручить ему орден. И не успел.
Золотой лист оторвался от ветки клена и, падая, начал описывать спираль. Один виток, другой, третий… На четвертом витке коснулся он пожухлой травы и яркой точкой лег на лугу большого золотисто–серого ковра, рядом с окопом солдата.
Солдат, проследив за полетом листа, осмотрелся и только сейчас заметил, что их окоп — на краю картофельного поля. Убирать бы сейчас колхозным девчатам урожай! Под кленом — костер, в костре пеклась бы картошка. А вечером у клуба — песни, танцы под гармонь.
