— Он отпустил кэб! — тихо произнес Углов. — Значит, собирается остаться здесь надолго… Надо выяснить, кого он здесь навещает. Я пойду через парадное, а ты, Игорь, узнай, есть ли тут черный ход.
— Я пойду с тобой! — решительно заявила Катя. — Ты со своим акцентом выглядишь подозрительно. Лучше я буду объясняться со швейцаром.
Сыщики вышли из коляски и разделились. Дружинин отправился в обход дома, а Катя решительно постучала в дверь. Раздались шаги, и дверь открылась. За ней оказался не швейцар, а старушка в чепце — по всей видимости, квартирная хозяйка.
— Что угодно леди? — спросила она.
— Скажите, русский доктор уже приехал? — спросила Катя. — Дело в том, что он назначил нам с мужем встречу в этом доме, у своего знакомого, но мы, кажется, опоздали…
— А, так вы к мистеру Беллу! — воскликнула старушка. — Да, вы опоздали, но совсем немного — джентльмен только что поднялся. Так он русский? Никогда бы не подумала! У него внешность английского лорда. Прошу, проходите на лестницу. Вам нужна дверь на втором этаже, направо. Вас проводить?
— Нет, спасибо, мы найдем дорогу! — заверила Катя гостеприимную хозяйку, и они с Угловым направились к лестнице.
Возле указанной хозяйкой двери сыщики на минуту задержались, прислушиваясь. Однако из-за массивной дубовой двери не доносилось ни звука. Тогда Углов потянул створку — и дверь открылась. Крадучись, на цыпочках, они вошли в квартиру. В передней было темно, в следующей комнате — тоже. Однако из глубины квартиры падал свет и доносились голоса. Сыщики прокрались туда и застыли по обе стороны дверного проема. Теперь им было слышно все.
Собеседники разговаривали по-английски.
— Так вы говорите, что император был вовсе не таким здоровым, каким казался? — спрашивал кто-то низким баритоном.
— Да, он всегда лишь старался создать образ богатыря, — отвечал другой участник беседы. Он говорил с сильным русским акцентом и иногда делал ошибки в употреблении слов; очевидно, это был Енохин. — Государь с детства страдал ларингитами, к тому же у него были слабые бронхи, — продолжал профессор. — Ему следовало бережней относиться к своему здоровью. Однако он хотел, чтобы все окружающие считали его железным человеком, солдатом, которому не страшны никакие недуги.
— А признаки вырождения — они были заметны у царя Николая? — расспрашивал хозяин квартиры. — Маленький лицевой угол, скошенный подбородок, дистрофия?
— Нет, ничего такого я отметить не могу, — отвечал профессор.
