— Кого? Карреля, Магнуса, Рейнгольда? Они такие же немцы, как и ты! Что, если вы получили такое задание от вашего короля — извести нашего Государя?
— Что вы такой говорите?! — всплеснул руками Мандт. — Это невежественный народ на площади так говорит, но зачем вы повторять? Я лечил, мы все лечил! Если не верите мне, спросите вашего профессора Енохина! Он тоже там был, он знает!
— Енохина мы спросим, — заверил Углов. — Но сначала хочу спросить тебя. Значит, по-твоему выходит, что Государь сам виноват в своей смерти? Он умер потому, что не слушался вас?
— Нет, я не так говорил, — покачал головой Мандт. — Он умер от болезни, против которой современная медицина бессильна. К сожалению, так. У него в легких был очаг воспаления, и погасить его мы не могли, как ни старались. Если бы Государь лежал в постели, возможно, нам бы удалось справиться. Но он не лежал! Он все стремился заниматься делами! К тому же его организм был ослаблен… Он был очень расстроен… Очень переживал…
— Это ты про военные неудачи?
— Да-да, военные поражения! Он человек военный, он очень переживал! Я уговаривал его лежать в постели, а он все стоял перед картой, говорил про фельдмаршала Паскевича, про конницу, артиллерию…
— А когда он попросил у тебя яд — после неудач в Крыму?
— Да, так теперь говорят, я слышал. Но это не так, неудача ни при чем! Он попросил яд в минута слабости, когда был большой мучений. А потом стало немного легче, и Богоматерь запретила, и отказался.
— Откуда у тебя был яд?
— В моей аптечке самый разный снадобья. Могут пригодиться в разных обстоятельствах…
— Даже яды?
— Вы же знаете: «На свете все есть яд, и все лекарство». Тот яд, что я хотел дать Государь, в малых дозах помогает при желудочных коликах.
— Где сейчас эта склянка, которую ты приготовил для Государя?
— Там, где и стояла, — в аптечке.
— Кому ты рассказывал об этом эпизоде? О том, что Государь просил у тебя яд?
— Великий княгиня… да, великий княгиня Ольга. Она была при отце неотлучно, все видела. И я ей рассказал.
— А кто-нибудь еще, кроме тебя, мог дать Государю яд?
— Но кто мог? Нет, никто не мог! Никто не хотел его смерти!
— А трупные пятна на теле? Быстрое разложение? Разве это не признаки отравления? — продолжал допытываться Углов.
— Да, пятна есть… — признался Мандт. — Но это может быть не слишком качественное бальзамирование…
— Перечисли мне всех людей, кто находился возле покойного Государя в последнюю неделю до его кончины, — потребовал статский секретарь.
