– Железная Синьора, может быть, и отдала приказ, – скорее прошептал, чем сказал я. Я с трудом сам различал собственные слова, потому что их заглушала пульсирующая у меня в голове кровь, а перед глазами у меня стояла красная пелена. – Но ты… тебя же использовали как марионетку, сестрица.
Вероника взмахнула руками с деланым равнодушием:
– Я женщина. Я должна привыкать к тому, что меня используют.
– Ты не женщина. Ты ребенок, играющий в игры, которых не понимаешь.
– Я в большей степени женщина, чем ты мужчина, Бен! У меня уже год как начались месячные! И скоро я выйду замуж и окажусь в постели с мужчиной, и тогда я смогу еще больше сделать для нашего дома. А какая польза от тебя, а? Лишний мальчик!
Она оттолкнула меня, догнала свою маленькую кузину, и они вдвоем направились вниз по коридору, шелестя шелковыми юбками и оставляя после себя облако цветочного аромата.
Как сладко пахло это зло…
– Из-за чего была ссора? – спросил Ромео, когда я вернулся к нему. – Это из-за Меркуцио?
– Из-за подлости, – ответил я. – Однажды она обязательно испытает на собственной шкуре, как это больно.
Это прозвучало так мрачно, что Ромео взглянул на меня с тревогой.
– Сегодня вечером я тайком проберусь к Меркуцио, чтобы узнать, все ли с ним в порядке.
– Я пойду с тобой, – сказал Ромео.
И я не нашел в себе сил ему отказать.
Проникать незаметно в покои Меркуцио было для меня уже привычным делом, но в этот раз со мной был Ромео, а он не владел этим искусством в той же степени, да и охрана дома Орделаффи была усилена в связи с обстоятельствами. Мы справились с задачей, но это оказалось нелегко. Наконец мы ввалились, потные и дрожащие, в окно комнаты Меркуцио, где было темно и тихо. Не горел ни один светильник. Не было вообще ни следа жизни.
– Они увезли его! – воскликнул Ромео взволнованно. – Бен, они его увезли!
– Боюсь, что хуже, – ответил я.
Найдя на подоконнике огарок свечи, я зажег его – свет был тусклый и неверный, но его было достаточно… и нашел груду окровавленной одежды Меркуцио на полу, она была брошена бесформенной кучей – значит, слуге даже не дали возможности побыть с ним. Дорожка из капель крови начиналась от этой кучи. Ромео взял свечу и пошел за мной следом, держа ее повыше, чтобы я не сбился с этого слабого следа, который привел нас сначала к пустующей постели, а потом – к лежанке, где обычно, в лучшие времена, приклонял голову слуга Меркуцио.
Сегодня же на ней скорчился наш друг.
О нем никто не позаботился – ему даже первой помощи не оказали. Он лежал в пропитанном кровью нижнем белье, лицо его распухло до неузнаваемости. Мы с Ромео не могли поначалу вымолвить ни слова при виде этого зрелища, а потом я взглянул на своего кузена – он кивнул, зажег еще одну свечу от первой и, оставив мне ее, отошел. А когда вернулся, в руках у него был таз с водой и полотенце. Вода была ледяная, но хотя бы чистая, и полотенце тоже. Меркуцио застонал, когда мы помогли ему сесть и прислониться к стене, но не сопротивлялся, пока я промокал мокрым полотенцем засохшую кровавую корку у него на лице – у глаз, носа, рта.
