– Торопитесь найти своего дорогого дружка? – осведомилась она. Хихиканье тут же прекратилось, как по приказу. – Его семья тоже ищет его. Где бы он мог быть, как ты думаешь? И что бы ему делать таким ранним утром в лесу – почему он там прячется?
Я перевел взгляд с нее на девицу Орделаффи: у нее было остренькое личико, похожее на лисью морду, и злобные глазки. Я схватил свою сестру за плечи и тряс до тех пор, пока у нее из волос не посыпались шпильки с драгоценными камнями.
– Что ты сделала?! – закричал я Веронике. – Что ты сказала?
– Это все грех, – ответила она. – То, что делает Меркуцио. И ты знаешь это. Ты иногда бывал слишком жесток со мной, братец. Око за око – вот мы и в расчете, разве нет?
– Ты готова погубить человека из-за дурацкой обиды?
– Я Монтекки, – заявила она. Подбородок ее был высоко задран, глаза сверкали. – Я не прощаю пренебрежения. Даже с твоей стороны.
Мне следовало бы ударить ее, но я удержался: я и так потратил на нее слишком много времени.
Я выскочил на улицу вслед за Ромео, нагнал его и сказал:
– Он в лесу. В роще.
Мы оба знали это место – место, где Меркуцио проводил свои запретные встречи.
Я молил Господа о том, чтобы сегодняшнее утро стало исключением.
Бог слышит все молитвы и всем отвечает, но иногда этот ответ слишком холоден и безжалостен… Выбегая из ворот города и мчась со всех ног вниз по дороге, я уже понимал, что чуда сегодня не произойдет.
Там, на месте, было уже много людей, в основном в цветах Орделаффи, хотя и обычные зеваки уже собрались поглазеть на представление, которое вовсе не было предназначено для их глаз…
А потом я увидел его…
Он был молод, высок и серьезен, как и подобает будущему священнику, на нем была послушническая ряса – такая же, как была на мне, когда я притворялся монахом рядом с братом Лоренцо. Капюшон был отброшен назад, и было видно лицо – бледное и спокойное, как у мученика.
Он стоял на коленях, руки ему связали за спиной окружившие его плотной стеной мужчины.
Меркуцио не хотел сдаваться. Я слышал звон стали и видел, как он яростно сражается между деревьями, полный отваги и решимости освободить своего друга.
Он потерпел поражение. Но не потому, что ему не хватило мастерства: когда перед ним возник синьор Орделаффи собственной персоной, огромный, с налитым кровью лицом, и жестом приказал солдатам остановиться, а сам скрестил с ним меч – Меркуцио опустил оружие. Он не мог сражаться с собственным отцом. Отец выбил оружие из его рук и отбросил далеко в сторону, а за этим последовал удар кулаком такой сокрушительной силы, что Меркуцио рухнул в грязь.
