– Что-то стряслось в твоем греховном раю, любезный братец?
– Что ты можешь знать о грехе? – бросил Меркуцио. – У тебя в жилах вместо крови холодное молоко, ты не знаешь, что такое любовь. А я знаю.
Я невольно подумал о Розалине, но отогнал от себя эту мысль и сказал:
– Кстати, сегодня вечером, пока я искал эти маленькие безделушки, меня поцеловала обнаженная женщина.
Его изумление было настолько велико, что он даже убрал руку с лица:
– Обнаженная?
– Как грешная Ева, – кивнул я. – И она явно хотела большего.
– И?
Я пожал плечами.
– Я подумал, что лучше мне заняться своим делом.
Хотя было, было одно пьянящее мгновенье, когда я склонялся к другому решению, дикому и неразумному.
– Какое разочарование. – Он снова прикрыл глаза рукой. – Надо все-таки поучить тебя обращаться с женщинами. Допустим, мой опыт в этом деле весьма скромен, но все же больше, чем у тебя, бьюсь об заклад. – Друг рассмеялся, но смех его звучал горько. – Кажется, со мной все кончено.
Я сел напротив него, ощутив внезапную тревогу: похоже, дело было не в обычном мрачном настроении Меркуцио.
– Рассказывай, – велел я ему.
– Мой дорогой и уважаемый отец решил, что я летаю слишком высоко и слишком свободно, поэтому нужно посадить меня в клетку, – проговорил он. От горечи, звучавшей в его голосе, у меня мурашки по коже побежали. – Посадить в клетку и запереть, надеть путы и начать приучать к надушенной женской ручке. Но ведь сколько ни приручай сокола – он все равно останется охотником, разве не так? Он должен летать – или умрет.
– К чему эти разговоры о смерти, друг мой? О клетках?
Конечно, его отец, что бы он там ни подозревал, никогда не допустил бы, чтобы о грехах сына узнал кто-то еще: это запятнало бы его собственное имя. Если бы это всплыло – мои похождения показались бы по сравнению с ними пустяком и бессмыслицей.
– Объясню по-другому, проще: я в скором времени буду женат, – произнес он. – Женат и похоронен, связан узами брака и мертв.
Я невольно издал вздох облегчения:
– Но ведь это давно известно, осталось только дату бракосочетания назначить… почему вдруг?..
– Любовь и кровь… ястреб и голубь… дерево и пила – я не гожусь для этого, Бенволио! Я не гожусь – неужели ты не видишь этого?!
Я вдруг понял, что он плачет: он сердито смахнул слезы с лица и посмотрел на меня так, словно это я был причиной всех его несчастий.
– Я причиню ей страдания, этой моей нежной невесте, я ничего не могу с этим поделать – я весь сплошное нарушение правил, понимаешь? Я, конечно, могу притворяться изо всех сил, и она будет стараться – но мы будем только ранить друг друга до крови… кровь – вот чего требуют наши семьи, брачная кровь, девичья кровь, доказательство жестокости любви… Она так юна – она даже не в состоянии понять, кто я такой, что я чувствую, что я знаю о себе. Я буду причинять ей боль – а она в ответ станет причинять боль мне. И все это надвигается на нас быстро и неумолимо, как чума.
