Голос этого мерзавца был бархатным и холодно-насмешливым:
– Как, и вы здесь, среди этих тупых простолюдинов? Повернитесь, Бенволио. Взгляните же в глаза собственной смерти.
Бальтазар сделал было мне знак бежать, но я понимал, что теперь у меня нет иного выхода, кроме как сражаться: это был прямой вызов со стороны равного – или почти равного. Я повернулся лицом к Тибальту, и при виде его физиономии кровь вскипела у меня в жилах, а руки задрожали от желания сделать с ним то же самое, что я сделал с его человеком сегодня утром.
Но я все же попытался.
– Я бы хотел разойтись миром, – сказал я как можно убедительнее. – Уберите свой меч или используйте его для того, чтобы усмирить ваших людей.
Он расхохотался:
– Трус! И ты говоришь о каком-то мире!
Смех прервался, и Тибальт стал смертельно серьезен.
– Я ненавижу это имя – Монтекки, ненавижу всей душой, как только можно ненавидеть. Ненавижу всех Монтекки – и тебя, – сказал он, и в его словах было столько яда, что я ни на миг не усомнился в их правдивости. Его меч выскользнул из ножен, и блеск его лезвия в ярких солнечных лучах заставил меня зажмуриться. Я почувствовал, как снова проваливаюсь в холодную пустоту и как все доводы рассудка рассыпаются в пыль.
– Защищайся, трус!
Он не был разбойником-самоучкой: Тибальта учили лучшие фехтовальщики, и он был во многом даже лучше меня и быстрее. Даже максимально собравшись и сосредоточившись, я с трудом успевал за его передвижениями, я парировал его удары – но еле-еле, а мои ответные атаки он отбивал с легкостью. Я сосредоточил все внимание на его теле, его глазах, на холодном, мертвенном блеске его стального клинка, но я все же не мог не слышать шума, криков, звона мечей и того, как наши люди мутузят друг друга дубинками, потому что вслед за своими хозяевами слуги и наемники тоже бросились в бой, и пошла уже драка одного клана с другим.
Все это быстро превратилось в уличное побоище, с воплями и реками крови, льющейся из разбитых голов. Кто-то побежал за подкреплением, чтобы заставить оба клана остановиться и прекратить драку, но это не возымело особого эффекта, пока я не услышал остерегающий крик Бальтазара и не увидел за плечом Тибальта высокие, властные фигуры самого Капулетти и его высокочтимой жены. Капулетти – страдающий подагрой старик – попытался было достать меч, но супруга остановила его так, как это умеют делать только жены. А тем временем у себя за спиной я услышал знакомый голос, который произносил точно такие же слова, что звучали из уст синьоры Капулетти: мой дядя, глава клана Монтекки, готов был броситься в бой, а тетушка умоляла его не вмешиваться.
