Но зато судебных дел, тяжб и разводов — ничего такого Акулов тоже вспомнить не мог ни сам, ни из рассказов своего предшественника.
Так что, как видим, зря Машкин думал, будто Акулов его осуждает. Акулов просто на правах более умудренного человека понимал, что если у людей отношения складываются по сердцу, по совести, туда с инструкцией не надо лезть, а то ведь все испортить можно.
Машкин же в это время, оставив дома Ноэ наводить после праздника порядок, направлялся в сторону лагуны. На почте сообщили — идет борт, а встречать самолет давно стало традицией для тех, кому в этот момент не было другого дела.
Самолет вынырнул из-за сопки, взял курс в сторону океана, там развернулся и пошел на снижение. На льду лагуны была большая площадка, обозначенная бочками с флажками и факелами, — посадочная полоса. Рядом на берегу, на территории полярной станции мачта с полосатой «колбасой» для определения ветра. Сейчас «колбаса» висела, было тихо.
«Аннушка» легко заскользила, понеслась на берег к мачте, там развернулась и стала.
Первыми ринулись к ней дети, за ними собаки. Они наперегонки, с визгом и криком скатывались к самолету по снегу прямо с высокого обрывистого берега.
Акулов тоже вышел встречать самолет.
Издали он видел, что Машкин уже там, вот он горячо обнимается с приезжим, пожимает руку второму, о чем-то толкует с летчиком, помогает сгружать багаж. Приезжих немного. Основная загрузка в адрес торгконторы, а это всегда радует — будут новинки в магазине.
Акулов стоял в стороне, смотрел на суету, он не торопился знакомиться, знал, что все приезжие так или иначе придут к нему отмечать бумаги.
Машкин и с ним двое приезжих оттащили в сторону и свалили кучей часть багажа, взяв оттуда с собой только по рюкзаку, и пошли к поселку.
«К себе их Антон повел, — смекнул Акулов, — на чай… Правильно».
* * *
Топот ног на крыльце и возня в коридоре насторожили Ноэ, она накинула платок и первой распахнула дверь.
— Ну, Нюрка, принимай гостей! — радостно с порога закричал Машкин.
Ноэ улыбнулась, посторонилась, и мужчины ввалились в дом.
— Узнаешь?
Ноэ мельком, но цепко окинула взглядом приезжих, улыбнулась, кивнула.
— Здравствуй, Нюр! — протянул руку Чернов.
— Здоров, красавица! — пробасил и его спутник, но руки не протянул, а продолжал степенно, не торопясь, освобождаться от зимних доспехов. Шапку он положил на вешалку, кожух пристроил в угол, на пол, рядом с рюкзаком, туда же аккуратно сложил меховую поддевку-безрукавку, сбросил громадные подшитые валенки и в меховых носках-чижах мягко протопал через кухню в комнату.
