— Хватит болтать! — вдруг крикнул он.
Все напрягались. Медведь вышел на несколько шагов вперед, пока не показался между повозкой с их добром и уличными ребятами, которые желали забрать это добро.
Он ничего не сказал, но она смогла увидеть в его глазах решимость. Некоторые из уличных ребят с тревогой наблюдали за его маневром.
— Чего вы ожидаете от нас? — спросила она мальчика с оружием. — Вы ждете, что мы просто будем стоять и позволим вам забрать все, что у нас есть?
— Все забирают всё, что у нас есть, — сердито произнес он. — Все называют нас уродами! Но мы не уроды!
— Тогда не действуйте…
— Не говори мне, что делать!
Слева от нее произошло какое–то движение, и он в ответ переместил свое оружие. Сова подняла свою руку, чтобы остановить его, говоря: «Нет!». Мальчик вздрогнул, обернулся к ней так же быстро, как и отвернулся. Увидев ее поднятую руку и неправильно истолковав ее намерение, тревога залила его лицо.
Затем он выстрелил в нее.
Способ, который так внезапно все изменил, больше всего шокировал Ястреба.
Одно мгновение он падал со стен компаунда, отправленный в долгий полет руками своих тюремщиков, желудок и внутренности пытались вывернуться наружу, пока он изо всех сил пытался найти что–нибудь, за что можно было зацепиться. Взглядом он уловил ждущие его внизу обломки, четкие очертания кирпичей и кусков цемента, ясно различимые даже в сумерках заката. Он заметил Тессу, падающую следом за ним, болтая ногами и руками, как ветряная мельница, однако ее стройное тело было вне его досягаемости. Он хотел закрыть глаза, чтобы не видеть эту картину, но не мог заставить себя сделать это.
Мгновение спустя он был окружен светом, обволакивающим белым свечением, как мягким одеялом в колыбели. Он ни стоял, ни сидел, а растянулся, его мышцы размякли и налились свинцом, разум улетал к таким далеким местам, о которых он не имел представления. Он больше не падал, ничего больше не делал. Тесса исчезла.
Компаунд и его тюремщики, город и закат, весь мир исчезли.
Он не знал, сколько длилось это оборачивание в кокон, потому что потерял ощущение времени. Его мысли были такие же мягкие и безмятежные, как свет, который окружал его, и он не мог заставить себя думать. Все, что он мог сделать, это упиваться ощущением света и радоваться надежде, что каким–то образом он избежал гибели. Он ждал, что произойдет дальше, что свет очистит и покажет его судьбу, что мир вернется — что все вернется — однако его еще больше расслабило, он закрыл глаза и уснул.
