Несправедливо, что все так вышло. Он просто мальчишка, который не лез ни в чьи дела, и вдруг, пожалуйста, его фотография в газете, и все показывают на него пальцем. Какое право имела газета раскопать эти старые фотографии и напечатать их? У него что, уже и прав никаких нет?
Мальчик швырнул газету на пол и подошел к окну. Светало, шел мелкий дождь, и Мемфис медленно просыпался. Он стоял у окна в пустой комнате, смотрел на ряды высоких зданий и чувствовал себя безмерно одиноким. Через час миллионы людей проснутся и прочтут о Марке и Рикки Свеях, поедая тосты и запивая их кофе. Темные здания скоро наполнятся занятыми людьми, которые начнут собираться группками, сплетничать и делать дикие предположения насчет него и покойного адвоката. «Разумеется, мальчик побывал в машине». «Там же кругом его отпечатки пальцев!» «Как он попал в машину?» «Как он оттуда выбрался?» Они будут считать, что статья Слика Мюллера — чистая правда, и Марк что-то скрывает.
Несправедливо, что ребенку приходится читать такое о себе в газете и нет широкой родительской спины, за которую можно спрятаться. Каждый ребенок в такой ситуации нуждается в защите отца и безоговорочной любви матери. Ему нужен щит против полицейских, агентов ФБР, репортеров и, избави Бог, гангстеров. И, конечно, он в свои одиннадцать лет совсем запутался: сначала врал, потом рассказал правду, потом снова врал и теперь не знает, что делать дальше. Из-за правды могут убить, он такое видел в кино и всегда вспоминал, когда испытывал желание рассказать все как было. Как же ему выбраться из этой передряги?
Он поднял газету с пола и вышел в холл. На двери белела прикрепленная Гринуэем записка, запрещающая всем, включая медсестер, входить в палату Рикки. От постоянного сидения на кровати и раскачивания малыша у Дайанны стала болеть спина, и Гринуэй выписал ей еще таблетки, чтобы снять боль.
Марк остановился у столика медсестры и вернул газету Карен.
— Миленькая история, да? — заметила она с улыбкой. Вся романтика исчезла. Она была так же красива, но изображала недотрогу, а у него просто не осталось сил.
— Пойду куплю плюшку, — сказал он. — Вам принести?
— Нет, спасибо.
Он подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Дверь открылась, и он вошел. В этот самый момент Джек Нэнс, сидящий в темной гостиной, что-то проговорил в микрофон.
В лифте никого не было. Шел седьмой час, и до настоящей беготни осталось еще как минимум полчаса. На восьмом этаже лифт остановился, дверь открылась, и вошел мужчина. На нем был лабораторный халат, джинсы, кроссовки и бейсбольная шапочка. Марк на его лицо не взглянул. Он уже устал от незнакомцев.
