Лебедки крутили золотые руки наших механиков. Изнемогая от сумасшедшей нагрузки, они и здесь находили минуты для веселья и хорошей шутки. Во время дежурства Черниговский, при поднятии проб воды и грунта со дна океана, вдруг вытащил очередной батометр и испуганно вскрикнул. К батометру был привязан круг украинской колбасы и пол–литра водки. На бирке надпись: «За усердие. Дорогому Николе от Нептуна». Этот подарок Черниговский сохранил до возвращения в Ленинград.
Шутки в нашей жизни были необходимы, они снимали нервное напряжение, сближали людей и внушали уверенность.
После вахты, еле доползая до палатки, мы падали на кучу меха и, не раздеваясь, засыпали, вернее, проваливались в сон.
Было холодно. Разыгравшаяся пурга выдувала все тепло, и даже при непрерывно горящих примусах температура в палатках держалась — 18–20°. Особенно тяжело было просыпаться и выползать на стужу. Перед сном примусы из предосторожности обязательно тушились, с подъемом эти бензиновые печки надо было разжигать, а температура к этому времени в палатках сравнивалась с наружной, доходя до — 40°. Сколько же святых угодников вспоминал при вставании дежурный! Зато, если не было ветра, при горящей печке мы раздевались до наших кожаных костюмов и как боги блаженствовали в тепле, на уровне головы доходящем до +40°, в то время как на полу температура не поднималась выше — 18°. Но никто не падал духом и не жаловался. Все были бодры и оживлены. Шутки и веселые голоса звучали в студеном воздухе лагеря.
С материком регулярно поддерживали радиосвязь. Саша Макаров был настоящим снайпером эфира. Если не было прохождения радиоволн на побережье Арктики, он связывался непосредственно с Хабаровском, Свердловском и Москвой. Бесчисленные радиограммы с Большой земли напоминали нам о том, что Родина заботливо следит за нами, наблюдая за нашей работой и жизнью на дрейфующей льдине. Находясь так далеко, мы совершенно не чувствовали себя оторванными от Родины и с удесятеренной силой продолжали свою работу. За короткое время был собран ценнейший материал по гидрологии и гидрохимии, метеорологии и гравитации, аэронавигации и магнитологии, актинометрии и астрономии.
Первая измеренная нами глубина океана, так резко отличавшаяся от измерений Уилкинса, вызвала среди нас споры. Губерт Уилкинс серьезный и опытный исследователь — Либин решил повторить измерения.
Вторичное измерение подтвердило первую цифру: глубина равнялась 2427 метрам. Разница в 220 метров. Очевидно, это небольшое изменение произошло за счет дрейфа льдины в новую точку с координатами 81041' — 179°34′. Теперь мы были уверены, что Уилкинс ошибся, — видимо, подвело несовершенство эхолота. Разница между нашими и американскими измерениями равнялась 3013 метрам! Конечно, такого перепада рельефа дна на столь малом расстоянии не могло быть.
