— А что насчет верблюдов? — спросил я молодого капитана. — Их подведут к воротам или как?
— Насчет верблюдов я не в теме, — протяжно проговорил юноша, — мне велено было передать, чтобы вы шли за мной к ангару с вездеходами…
— Тсс… — Я слегка толкнул его под локоть. — Это не стоит говорить вслух. Есть короткий путь?
— Да по улице проще — напрямик, — промычал тихонько капитан.
— Ну что? — Полковник потер ладони. — Отправляемся?
Рядом стоял Азиз, и глаза его сверкали: я проиграл — расформировать группу не вышло, а вот Азиз мне начал не нравиться всерьез.
— Еще раз повторяю. — Я грозно нахмурил брови. — Держимся вместе, никто не отстает, и идем очень быстро вот за этим человеком. — Я кивнул в сторону капитана. — Это эвакуация, нам необходимо срочно покинуть город, всем ясно?
— А где наши верблюды?! Там мои вещи есть! — Язык Дроновой слегка заплетался.
— Верблюды уже в точке эвакуации. Живее, живее!
Я искренне надеялся, что все так и есть, как я сказал.
Гомонящей и разболтанной шеренгой вышли мы из отеля «Гладиатор», как я искренне надеялся, в последний раз… Сенька… Да хрен с ним… дуралей… однако он всегда выкручивался…
— За мной, — неожиданно зычным голосом скомандовал капитан, — спокойным, но быстрым шагом!
Видать, он имел опыт общения с колонной гражданских.
Мы напоминали мне заблудившихся туристов, потерявших свой отель, которых ведет некий сейвер[6], призывающий всех к спокойствию.
Шумной толпой мы двигались к центру, за капитаном. Как я ни пытался наводить порядок и тишину — увы, все было тщетно. Наша группа слишком привлекала к себе внимание хотя бы своей массовостью.
Я старался всех раздражать — шел сзади и подгонял, иногда и легким подталкиванием. Ирина предусмотрительно шла рядом.
Я нервничал — глядя на пустынные утренние улицы Персеполиса, я бормотал вполголоса «все-все, до свиданья». Я хотел немедленно оказаться не тут, взять всех туристов, уменьшить их до размера шахматных фигур — и положить к себе в карман… И бежать…
Узкие шлакоблочные стены сменялись кирпичом и пластиком. Гулко отбивали подошвы сапог ритм по мостовой… Редко я видел в отдыхающих такое единство…
Вдруг… у меня случилось дежавю: мостовая… кривые улочки… группа, шагающая почти в колонну… «В Праге был двадцать первый день месяца адара пять тысяч триста сорокового года, полдень, — раздался голос, как я и ожидал, откуда-то сверху, — иначе — март одна тысяча пятьсот восьмидесятого! Ровно в полночь перед этим пражский раввин, великий каббалист Леви бен Бецалель создал своего Голема…»
