В конце концов, в качестве последней попытки спасения, мы решили познакомить с ними султана. Может быть, думали мы, все эти картины катастрофы, расцвеченные красками воображения, заставят его ощутить беспокойство? И мы написали книгу, населив ее персонажами, вышедшими из историй о поражениях и катастрофах, которые мы с грустью и безнадежным весельем месяц за месяцем сочиняли тихими мрачными ночами. Там были раскисшие от дождя дороги; недостроенные здания; странные темные улицы; понурые бедняки; люди, читающие непонятные им самим молитвы о том, чтобы все стало как прежде; печальные матери и удрученные отцы; несчастные, которым не хватало жизни, чтобы познакомить нас с тем, что сделано и написано в других странах; неработающие механизмы; горемыки, оплакивающие прекрасные былые дни; тощие, похожие на ходячие скелеты уличные собаки; безземельные крестьяне; праздношатающиеся бродяги; мусульмане в европейских штанах, не умеющие ни читать, ни писать, и войны, неизменно заканчивающиеся поражением.
В другую часть книги мы поместили несколько ярких отрывков из моих воспоминаний о счастливых и поучительных событиях, случившихся со мной, когда я жил с родителями и братьями в Венеции, и позже, в годы учебы: вот так, мол, живут те, кто готовится нас победить, и, если мы хотим их опередить, нам нужно поступать сходным образом! В последней части книги, переписанной набело нашим знакомцем, каллиграфом-левшой, имелось стихотворение, содержавшее столь любимое Ходжой сравнение человеческого разума со шкафом. Это стихотворение (я назвал бы его исполненным гордого спокойствия) можно было считать осторожным введением в запутанные и темные тайны нашего сознания. Его изящно-туманные строки и завершали лучшую из написанных нами с Ходжой книг. Через месяц после того, как Ходжа преподнес ее султану, тот отдал ему приказ начинать работу над чудо-оружием. Мы были крайне удивлены и никак не могли понять, в какой степени обязаны успехом своей книге.
Итак, султан сказал Ходже: «Ну что ж, сделай это свое чудо-оружие, перед которым рассеются наши враги!» Возможно, он хотел испытать Ходжу; или же ему приснился сон, который он утаил; может быть, он возжелал доказать докучавшей ему матери и пашам, что умники, которых он собрал вокруг себя, на что-то годятся; может быть, он думал, что Ходжа, победивший чуму, способен еще на какое-нибудь чудо; может, на него и в самом деле произвели впечатление созданные нашей фантазией картины катастрофы, которыми была наполнена книга; а может, больше катастрофы султана пугала мысль о том, что после нескольких военных неудач он будет свергнут и на трон возведут его брата. Обо всем этом мы размышляли, растерянно подсчитывая свалившиеся на нас безумные деньги – выделенные на оружие доходы от деревень, постоялых дворов и оливковых рощ.
