– Думала, она старше.
Фредерик улыбнулся:
– Ей шестнадцать и она прелестна.
Когда они приблизились к юной Уэйнфилд, она улыбнулась и, кажется, была искренне рада видеть Фредерика. Она поцеловала его в губы, и этот жест казался самым естественным, что только может быть.
– Братик, наконец-то! Если бы Винсент не сказал, что ты где-то здесь, я решила, ты уехал в очередную срочную командировку.
– Что ты, сестренка. Не могу же бросить выставку Анны и тебя.
– Ты все можешь.
Фредерик повернулся к Кристине.
– Позвольте представить вас. Анабель Уэйнфилд, моя сестра. Кристина Вайнс, моя подруга.
– Многие называют меня просто Ани.
– Лучше я буду называть тебя Анабель. Очень красивое имя.
Девушка кивнула.
– Вот видишь, Фредерик, не только тебе нравится мое имя.
Она вновь улыбнулась, и если бы он не был ее братом, этот жест можно было счесть за кокетство. Она подмигнула Кристине:
– Буду рада познакомиться ближе. Увидимся вечером.
Анабель Уэйнфилд отвернулась, чтобы поприветствовать еще одного знакомого. Похоже, она не только была приглашена вечером, но и прекрасно осведомлена о присутствии на нем Кристины. То ли Винсент успел ей рассказать, то ли Фредерик, как и хотел, поговорил с ней заранее.
– Похоже, все ждут вечера, – пробормотала Кристина.
Выставки никогда не приводили Анну в восторг. То есть ей нравилось, что люди приходят и с умным видом смотрят на ее фотографии, как будто понимают, что она пыталась вложить в изображения. Но она терпеть не могла пышные открытия, когда каждый стремился поздравить ее и заверить в почтении ее таланта. Это всегда выглядело насквозь лживым.
Будь на то воля Анны, она бы вообще отказалась от личного присутствия на выставках. Но это могло быть расценено как неуважение, поэтому ей приходилось раз за разом влезать в платье и неудобные туфли, чтобы выслушивать лесть и предлагать шампанское.
Это была четвертая выставка Анны. И, пожалуй, первая, которой она по праву гордилась. Ей нравились странные люди на фото, немного не от мира сего. Может быть, именно поэтому они казались такими искренними. Почти месяц Анна спала днем и выбиралась в город только вечером, чтобы попытаться поймать в объектив странных и нелогичных обитателей. После этого месяца у Анны порой возникала мысль, что именно подобные люди и есть по-настоящему свободные и независимые.
Она стояла перед большим портретом девочки. Не больше пятнадцати, она смотрела в камеру насмешливо и с вызовом. В руке небрежно зажатая сигарета, на заднем плане виднелись ряды бутылок. Анна помнила, девочку звали Молли. Она встретила ее в маленьком клубе, куда Молли приходила, сбегая из дома. Там, на фоне барной стойки, девочка позировала ей, а потом рассказывала истории о клубе и своих друзьях, которые были старше нее. Наверное, большая часть людей, пришедших на выставку, были бы шокированы услышать о прокуренном баре, минете в туалете, а главное, о том, что подобное приносит удовольствие.
