Властелины удачи | страница 96

— И я люблю тебя, Бат, — прервала его Тони. — Но я также и личность. Если мы поженимся, тебе придется это признать.

— Я уже это признаю.

— Тогда не проси меня переселяться в дом или квартиру в Массачусетсе и каждый вечер жарить бифштекс, ожидая, пока ты вернешься с работы. Я собираюсь в Вашингтон. И поеду туда.

Он вздохнул:

— Тогда нам лучше отложить свадьбу. На какое-то время. Пока я не окончу Юридическую школу. Пока ты… не сделаешь того, что, по твоему разумению, должна сделать.

— Если бы я так сильно не любила тебя, то послала бы к черту, — пробормотала Тони. — Я просто должна это сделать. Но не могу, потому что люблю.

— Я тоже тебя люблю.

Тони кивнула:

— Так может, мы найдем выход. Слушай, я должна быть в Вашингтоне шестнадцатого июня. И весь уик-энд буду там одна, скучая по тебе. Приезжай ко мне на тот уик-энд. Пообещай, что приедешь.

— Конечно. Я попытаюсь.

Она поняла, что его слова означают отказ. Он не приехал.

— Бат? Почему Бат? Потому что ты выбрал фамилию Батиста?

Джонас и Бат сидели в «Порше-356» Бата. Тот убедил отца, что переезжать на последний этаж отеля в Акапулько глупо, если он может снять комфортабельный дом в Мехико, заплатив в пять раз меньше. Кроме того, обеспечить безопасность и надежную связь с Америкой в Мехико гораздо проще, чем в Акапулько.

Джонас согласился. Он пришел к выводу, что гораздо быстрее наладит отношения с вновь обретенным сыном, если последует его предложению в столь важном деле.

Используя свои связи среди торговцев недвижимостью, Бат нашел, как ему показалось, подходящее место. И теперь вез туда Джонаса.

— Видишь ли, от меня это не зависело. Здесь, в Мехико, меня зовут Корд. В Штатах же не понимают испанской традиции использования фамилий обоих родителей. И Батистой я стал потому, что эта фамилия стояла последней.

Отодвинувшись к самой дверце, Джонас наблюдал за сыном. Загадочный парень. Прожитое не оставило на нем следа, и он смотрел на дорогу и идущие рядом автомобили с невинностью юноши, делающего первые шаги в этом мире. Джонас искал отметины, оставленные войной, ранами, и не находил. Он искал проявления любопытства, может даже негодования, которое незаконнорожденный сын мог испытывать к своему отцу, бросившему мать, но и здесь его поиски не приносили результата.

— Понимаешь, я не знал, что твоя мать беременна.

Бат коротко глянул на него.

— Разве от этого что-то изменилось бы? — спросил он.

— Да… Да, черт побери, изменилось бы! Еще как изменилось бы.