Повесть о днях и делах комсомольской ячейки | страница 18



Кончилось собрание. Уйма материала, правда, горького для всех.

Так по частям, по деталям накоплялись пункты плана будущей работы.

В коллективе горячка. Группа активистов подготовляла план работы коллектива по-новому.

Сахалинский, Якимов, Медник, Северов сбились с ног. Даже осунулись. После восьми часов работы — три, четыре часа за спорами, диспутами.

Как составить план? Вот мысль, цель всех споров. А в результате по цехам, в конторе, в проходной, курилке, везде, на видном месте плакаты — широкие, писанные от руки, так, чтобы каждому можно было прочитать «План работы коллектива» и в нем четко, ясно, без всяких «углубить», «усилить» вклинивались пункты, взятые из самой жизни.

Здесь жизнь переплеталась с действительностью, с жизнью всей страны.

Моменты индустриализации — реконструктивного периода — сплелись с конкретными задачами электростанции:

«Организовать бригаду молодых монтеров».

«Создать группу по борьбе с разгильдяйством, браком и прогулами».

Тут же на этом исписанном листке:

«Бытовому ядру произвести обследование личной жизни комсомольцев, с постановкой доклада „Как я живу?“ — с содокладом обследователей на пленумах ячейки»…

Так создавали контроль и в личном быту. Кампании нашли себе место, но не отвлеченно, а конкретно:

«Либкнехт и наша связь с зарубежными товарищами».

«Организация и проверка работы кружка эсперанто…»

И так построили весь план.

Устроим клуб

После случая с Антоном, после пьяной вечерухи, в головах активистов забродила мысль: «нужен клуб».

Помещение найдено; развалины бывшего пивоваренного завода.

Есть стены. Не растащили еще потолок.

А раз так, значит можно, поработав, создать клуб.

К директору. В трест. Полетели письма, служебные записки.

Дайте 25 тысяч…

Там отмалчивались. Отнекивались.

— Планами и сметой не предусмотрено.

В союз. Культотдел за бока. Помогите.

Там то же. Подождите. Не до вас.

А время идет. Ребята гуляют. Одна жертва есть, может еще быть несколько.

Клуб — клубом, а что будет в клубе? Чем в первый же день заполнить? Нужно и содержание, нужен «внутренний багаж».

Федька Летун, вечером после работы, разыскивает тех, с кем вместе толковали о музыке.

— Останешься? — тихо говорит он, — сегодня сыгровка.

Одни с хохотом отдергивают от него руку, другие кричат едкие слова о прилипчатых людях. Он останавливает одного, другого, третьего и неутомимо, с тревогой в голосе, спрашивает:

— А ты останешься?

Смеялись над ним и в коллективе. Особенно старался Шалька.

— Ох ты, горе-музыкант! — а дальше всегда добавляли: