Стелла посигналила, чтобы трактор, который тащился перед ней, перестроился и уступил ей дорогу. Она спешит домой, Том уже ждет ее. После смерти Медка он стал раздражительным, целыми днями в одиночку бродил по лесу, дома молча ел и уходил с губной гармошкой в свою комнату.
Надин, директриса школы, предупредила ее, что Том снова начал драться.
– Твой сын взрывается по пустякам, что-то его тревожит, ты не знаешь, Стелла, что с ним?
– Кто-то убил его собаку.
– Тебе нужно отправить его к психологу.
– Как будто он откроет рот в присутствии психолога! Ни за что, я-то его знаю.
Том такой же, как она. Он ничего никому не рассказывает. Сам разбирается со своими делами.
– А зачем тебе так часто уезжать? Что ты там перевозишь, не пойму! Душа болит, волнуюсь за тебя, после всей этой истории с Медком я вся за нервах.
– Не бойся, Нанни. Я езжу в совершенно безопасное место.
– А что ты конкретно там делаешь?
– Пеленгую.
– Это что еще за занятие?
Стелла, недоверчивая, как дикий зверек, хотела понаблюдать за Жозефиной, прежде чем подойти к ней. Она научилась разбираться в людях. Читать по их лицам, расшифровывать их движения, подобно тому, как раньше научилась читать по губам. Она могла различить в дрожании голоса скрытую угрозу, трусость, ложь. Заранее угадывала замышляющееся предательство, подлый удар исподтишка.
Долгие часы дороги туда, долгие часы дороги назад, и все для того, чтобы понять, стоит ли доверяться Жозефине Кортес.
Леони тоже хотела знать. А что знать? Она и сама не знала.
– Забавно, – говорила она, – я чувствую, будто наконец нашла свое место, будто обрела какое-то право на него. Все эти годы никаких известий… это сводило меня с ума. Я, в конце концов, спрашивала себя, не пригрезился ли мне Люсьен, не придумала ли я его себе и не дочь ли ты Рэя на самом деле.
– Мама, ну он же бесплоден! Ты забыла? Пустоцвет, Сухостой.
– Я уже перестала быть в чем-либо уверена. Я утратила память о своей жизни.
– Это у тебя началась амнезия после побоев.
– И я наконец хочу знать…
– Не особенно обольщайся, мам, может, эти люди – мерзкие крысы.
– А Жозефина Плиссонье похожа на крысу?
– Нет. И студенты вроде бы любят ее.
– Вот видишь! – отвечала Леони, гордясь тем, что получила очко в свою пользу.
Она жаждала подробностей: а она высокая, а она худенькая, а она красивая? Носит ли очки? А как она одевается? У нее тихий голос или громкий? Она, должно быть, очень умная, если ей доверили читать лекции студентам! Люсьен говорил, что не может уехать, потому что должен оставаться с дочерью и оберегать ее. Там, видимо, произошло что-то серьезное.
