И опять падали самолёты, рушились города, вынуждая людей шевелить мозгами, чего, как Воланд давно и ясно понял, в других условиях они просто не делали. Были исключения, но это было над ним. Исключения оттачивали его, Воланда, творчество. Велик Мастер. Велик Отец.
«…Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как менялся облик всех летящих к своей цели. Когда же навстречу им из–за края леса начала выходить багровая луна, все обманы исчезли, свалились в болото, утонула в туманах колдовская нестойкая одежда….
На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробъёвы горы под именем Коровьева — Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, тёмно–фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом.
Он упёрся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землёю под собою, он думал о чём — то своём, летя рядом с Волондом.
— Почему он так изменился? — спросила тихо Маргарита под свист ветра у Воланда.
— Рыцарь этот когда–то неудачно пошутил, — ответил Воланд, поворачивая к Маргарите своё лицо с тихо горящим глазом, — его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал…» [5].
Воланд размышлял над прочитанным. Мастер открыл его тайну всем людям, но к ней не прислушались.
У всех есть право выбора, право на альтернативу, но почему целые народы выбирают худшее из предложенного. В последнее время он, Воланд, снял все запреты на информацию, телепрограммы заполнили игры, где главная задача так и обозначалась: «выбери правильную дорогу», ты можешь угадать все ответы, но не туда идти, а можешь постоянно ошибаться, но дорога будет верной.
Через Мастера Воланду стало проще готовить народы к принятию истины. Он видел, что прошло золотое время покровительства, когда новорождённый гений, будучи ещё в нежном возрасте, волнуясь и спотыкаясь, шёл на первую встречу с учителем.
Воланд сводил людей подобных друг другу, усиливая их и развивая земное творчество. Такое посредничество было его радостью, его искушением. Несколько слов учителя могли решить судьбу ученика, даже если урок длился не более пяти минут, и не было больше уроков.
Да, прошло золотое время. Ещё оставались одинокие творцы, но они были осторожны. Их научил горький опыт, когда «ученик», не успев понять и двух слов, сказанных учителем, выстраданных и вымоленных им у Бога, воровал знания и выставлял их на продажу. Мудрый Учитель не таил обиды на ученика, но ученик вырождался в ничто, у ворованного не было продолжения. Учитель ведь даёт только направление для развития, указывает правильную дорогу.
