СНОВИДЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ:
«Я в черном, она в золотом»
Снова калейдоскоп иллюзий и галлюцинаций: есть, есть эта неуловимая нега в полете над страной узнаваемого и непохожего, страной, где оживают воспоминания, паря над которой — с высоты птичьего полета — различаешь мельчайшие детали, где все обретает загадочный смысл и многозначность, где ты во всем, ты перетекаешь из одной формы в другую; страной, где мы свободны, чисты и совершенны, где мы познаем усмешку истины; страной настолько нежной, что это непредставимо — попробуй улови легкий туман, из которого сотканы сновидения, — впрочем, если ты захочешь войти туда, это несложно.
Как же туда войти, спрашиваешь ты? Собери тончайшую цветную пыльцу с крыльев самых причудливых бабочек, выстрой из этой пыльцы дворец и осторожно толкни дверь — кто знает, может, она и отворится посвященному…
1. Горит Дом актера — пепел растет штабелями, рдеет хрустящая зола. Толпа визжит и ахает. Клубы черного дыма достигают дна небес. Огненные языки лижут раскаленные от страсти самоуничтожения соски зеркал, курчавую поросль кресел зрительного зала, порочно–дразнящие ямочки наружной лепнины. Как сладка на вид зазывающая покорность оплывающих оконных косяков… Вот пахнуло смертью сотен роз, и черное прошептало золотому: «Твое сгорает сердце нежное — навстречу моему, сожженному…»
2. Я восстаю из этого пепла в белом костюме, я важно выговариваю ошеломленным пожарникам: «Et moi, je vous soutiens que mesvers sontres bons».[1] Раздвигая потрясенную толпу, надвигаюсь на Консерваторию.
3. Дерево имеет столь тонкие и гигантские ветви, что само снимает с них кожу–кору, как черные прозрачные чулки, и под ними оказывается новое, огненное существо, многорукое и бесформенное, и это существо начинает свое слепое скольжение. Беззвучный взрыв в окне — взрыв на фоне черного занавеса ночи с грубо наклеенными на него бутафорскими звездами — и на траву волной воздуха выносит клубок. Нет, это женщина, она спешит куда–то, не замечая, что вся облеплена пчелами — тут их сдувает ветер, и они запутываются в траве.
4. А вот и Арбат: Юрик Спиридонов ломает о сваи причала деревянную гитару, ломает с размаха, вдребезги, а зачем она ему — теперь у него есть маленькая, железная, сверкающая!
