— Не жарко? — улыбнулся Григорьев.
— Исполняю ваше предписание, — кокетливо отвечала секретарша, одарив режиссера томным взглядом.
— Наверное, все–таки жарко?
— Как вам угодно, — она скинула шубку, под которой ничего не оказалось. Григорьев зажмурился от сияния божественно прекрасной плоти. Потом незаметно открыл под столом Шлегеля и прочел: «Каждый мужчина несет в себе демона, каждая женщина — супружество».
— Нет, нет, — запротестовал он, когда секретарша пыталась присесть к нему на колени, — не сейчас, не здесь, не сегодня! Мне нужно отдохнуть!..
— Как скажете, — смутилась она и нагнулась поднять шубку. У режиссера перехватило дыхание…
На берегу моря молодежная группа кинокомпании, перешедшая на хозрасчет, снимала сцену «Стоны в бухте Сан — Карлос» для девятисерийного телевизионного фильма «Киттаб–аль–Иттихад». Сценарий для фильма написал Андрей Добрынин, используя материал своего нашумевшего романа «В поисках пентаграммы». Прилетевший в Одессу на два дня Андрей внес необходимые уточнения в работу творческого коллектива и сейчас оживленно беседовал о чем–то с исполнительницей роли Розалии О’Доннел, черноволосой, голубоглазой стройной девушкой.
— Хай! — приветствовал их Константэн.
— Знакомься! — Добрынин подвел к нему девушку. — Розалия О’Доннел собственной персоной. По–русски она, к сожалению, ни черта не понимает.
— Как так? — удивился режиссер. — Разве она иностранка?
— Конечно, — гордо ответил Приор, — я ж тебе говорю, что ее настоящее имя — Розалия О’Доннел. Понимаешь, настоящее! Я объездил в коробе своего автомобиля полмира, чтобы найти в реальности отзвук своей фантазии. И мне это удалось!
— Вам у нас нравится? — спросил Григорьев девушку.
Та прижалась к Андрею.
— Хо–хо, — присвистнул от удивления Григорьев.
Тем временем съемки закончились, маньеристы и киношники отправились в гости к оператору фильма «Киттаб–аль–Иттихад» — развязному малому по прозвищу «Рыба». Последний жил в двухэтажном коттедже на Большом фонтане — издалека бросались в глаза окна, увитые плющом, причудливые зеркальные флюгера, деревья парка и столь редкие в наши дни печные трубы. Внутри коттеджа бегали доги и императорские пингвины, шумели озонаторы. В зале били крохотные фонтаны — миниатюрные копии петергофских. В ванной на табурете сидел скелет мамонтенка.
Кто–то из гоп–компании включил видик, на экране которого совершалось эротическое действо; присмотревшись, Константэн понял, что это сцена ««Группенсекс на «Пичинче»» — Зизи, Мими и Лулу, веселые девчонки из добрынинского романа, вытворяли на экране такое, что даже видавший виды знаменитый режиссер Григорьев покраснел и смутился.
