Помимо этого, в Ставку ВГК поступали и другие сообщения фронтовой и стратегической разведки о проводимых противником мероприятиях по сосредоточению войск у основания выступа, переброске сюда наиболее боеспособных соединений, новой техники и вооружения. Все это ясно свидетельствовало о намерениях немцев. Таким образом, советская сторона была в курсе планов противника на протяжении всего периода подготовки Курской битвы. Тем не менее Верховное командование Красной Армии все это время испытывало неуверенность в правильности принятого решения на переход к обороне. Слишком велика была цена ошибки. Этому способствовал и перенос Гитлером несколько раз сроков начала операции. В частности, генерал Н. Ф. Ватутин расценивал это как неготовность немцев к активным действиям и неуверенность в успехе. В разговоре с A. M. Василевским он заявил, что мы теряем дорогое летнее время и лучше будет, если первыми нанесем удар. Это не убедило начальника Генштаба, и тогда Николай Федорович 21 июня обратился в Ставку с предложением разрешить Воронежскому фронту перейти первым в наступление с целью окружить и разгромить немцев западнее р. Ворсклы. Затем предполагалось развить наступление в направлении Днепра, на глубину до 300 км. И. В. Сталин также был озабочен складывавшейся неясной ситуацией и поручил Генштабу проработать это предложение. После всестороннего анализа этот план не получил поддержки советского стратегического руководства. Решение о переходе к преднамеренной обороне было правильным, дальновидным [64] и, как показали события, развернувшиеся в начале июля на Курской дуге, наиболее целесообразным в той обстановке.
В какой степени к началу июля 1943 г. советская сторона была информирована о плане операции «Цитадель»? Документы Ставки ВГК пока еще секретны и недоступны для исследователей. Однако, опираясь на фонды Воронежского фронта в ЦАМО РФ, можно сказать, что хотя информация была и вполне достаточная для понимания сути тех задач, которые ставило гитлеровское командование перед обеими группами армий, но подробными деталями она не располагала. Была известна, к примеру, главная цель наступления — разгром двух фронтов и спрямление линии фронта, и основное средство ее достижения — танковые соединения. По каналам стратегической и фронтовой разведки поступала также информация о направлении основных ударов и о районах сосредоточения главных сил противника. Но детали, в частности, этапы операции и то, что в ее первый период важнейшей задачей войск 4‑й ТА являлось уничтожение подвижных оперативных и стратегических резервов в районе Прохоровки, — это не было, к сожалению, известно. Если бы эти подробности удалось получить, то, возможно, тогда бы советское командование не решилось на столь отчаянный шаг, каким явился фронтальный удар двумя резервными гвардейскими армиями в самом неподходящем месте, или, в крайнем случае, постаралось бы более тщательно его подготовить в части постановки задач соединениям и их обеспечения всем необходимым.
