- Как хорошо, что ты привез поросенка... и сам приехал, - воскликнула милая молодая женщина, - а мы тут с Владимиром Владимировичем придумывали всякие имена. Только не решили, какое лучше: Ифигения или Элоиза.
- Хай будет хоть философия, - мрачно сказал муж и, пристально глядя в глаза жене, заорал: - Ты мне яйца не крути всякой интеллигенцией. Сами умеем.
- Как вы смеете?! - закричал я и бросился к нему. - Кто вам дал право оскорблять невинную женщину?!
- Сидеть! - презрительно процедил муж сквозь зубы, и я увидел перед своим носом занесенную ладонь с растопыренными пальцами. - Так.
- Как тебе не стыдно? - вспыхнув, закричала милая молодая женщина. - В эпоху, когда мы каждый день приближаемся к первой фазе коммунизма...
- Хрен с ним, - заявил муж, - с коммунизмом. По-твоему выходит, из-за коммунизма человек должен терпеть, чтобы его баба всякому давала? Да?
- Послушайте, - тихо сказал я, - если вы не перестанете оскорблять свою совершенно ни в чем не повинную жену, я выброшу вас на улицу.
- Кого? Меня? - заорал муж и подавился смехом.- Ты-то? Да я тебя, как вошу одним махом придавлю.
- Человечье мясо, - сказал я, глядя на торчащую перед моим носом занесенную ладонь с растопыренными пальцами.
Муж сложил ногти больших пальцев, чтобы показать, как будет меня придавливать. Воспользовавшись некоторым облегчением своего зажатого положения, поросенок хрюкнул, дернулся и, выскользнув из-под мышки своего хозяина, с диким визгом полетел через балконные перила на улицу.
- Человечье мясо, - сказал я, отстраняя руку мужа.
- Свинина! - закричал он и, хлопнув дверью, выбежал из квартиры.
Глава XVII
Она подняла на меня глаза и, поразившись неожиданностью случившегося, сказала, удивленно вслушиваясь в [пропуск - край страницы оборван] слова:
- Я свободна, Владимир Владимирович. Он не придет больше.
- Что? - спросил я.
Внизу, на мостовой шевелились какие-то червяки, собирая какие-то обрывки. Кричали. Дернулся ветер, пришибло к балкону облако дыма, запрыгал мелкий дождь, оставляя на земле цветочных ящиков рябинки следов.
Глава XVIII
- Александра Михайловна, - сказал я, - вы опять ошиблись. Я не Ермилов. Я - Аркадий Белинков. Вы никогда не будете счастливы, Александра Михайловна. Золотой век не впереди и не позади нас. Для того, чтобы быть счастливой, не обязательно жить в золотом веке. Для этого нужно быть хозяином своего века. Любого. Счастье не во время бытия, а в господстве над бытием. Золотого века не было и не будет. Снова будет железный век. Наш век сковал топоры, мечи и колючую проволоку.
