Принесли кофе, штрудель, мороженое и взбитые сливки.
— Сейчас Якопо увлекся рекламным бизнесом. Правда, у нас в стране и телевизионная реклама, и само телевидение в заднице. Но ничего, все еще впереди. В этом бизнесе скоро закрутится куча денег. А то ведь баба Голда с товарищами по партии вообще не хотела телевидение открывать, как источник буржуазной идеологии. До сих пор у нас только один государственный канал. Собираются, правда, открыть еще один, уже на коммерческой основе. Папа Якопо ищет помещение для студии. А мультипликационную студию он оборудовал прямо дома, то есть во флигеле, где вы живете. Пока что в ней работают студенты–кинематографисты. Он их прикармливает с прицелом, что они ему потом отработают на рекламе.
— А меня он туда пустит?
— А ты что — мультипликатор?
— В прошлом.
— Точно, мне же Катерина про студию писала! Пустит, я попрошу. А чем ты собираешься заниматься?
— Может быть, тоже поступлю на факультет кинематографии. Я хочу стать режиссером.
— Забудь. Тут режиссеров не требуется.
— Нигде не требуется. Я — требуюсь.
— Ладно, я рад, что ты такой целеустремленный, не буду тебе обрубать крылья. Скажу только, чтобы ты был готов к тому, что их обязательно обрубят. А с Папой Якопо я договорюсь.
Обратно ехали по шоссе Аялон. Мишка любовался красивыми машинами, звездным небом, огромными рекламами, вывешенными на глухих торцах офисных зданий. С одной из таких реклам во всю длину небоскреба вытянулась длинная, тонкая, модная, родная Катерина.
— Натик! Смотри! Катька!
Натик притормозил и бросил взгляд на рекламу.
— Честно говоря, с той Катькой, какую довелось мне знавать, сходства нет. Но с той фотографией, которую она мне прислала, — несомненно, есть. Только это никакая не Катюха Порохова, а всемирно известная топ–модель Фелишия Фурдак.
— Всемирно известная?
— Ну, не знаю, как в Стране Советов, а тут известная.
Что такое «топ–модель» Мишка не понял, но спрашивать не стал. Очевидно, это девушка, чьим изображением украшают торцы небоскребов.
Когда они вернулись, дом и флигель спали. В саду крутились фонтанчики автоматического полива. В кроне векового дуба сновали летучие мыши. Лабрадор Тереза, повиляв хвостом, вернулась в будку. Спать, несмотря на усталость, не хотелось. Натик тоже не спешил закончить увольнительную.
— Завтра в автобусе отосплюсь, — сказал он, разливая по бокалам белое вино.
Выпили божественного напитка из запасов Папы Якопо. Живительная влага расслабила ту мышцу, что сжимает душу. Пьяненький, ушел к себе. Лег. Из головы не шли пятиэтажные ноги мадмуазель Фурдак и ее хорошенькое личико — копия Катерининого. Впрочем, ежели Фелишия уже развешана на многоэтажках, еще неизвестно, кто чья копия. С этими мыслями и уснул.
