— Вот, что… Геннадий Владимирович, пошустри там, в нашем НЗ. Может, что подберёшь Вадиму Андреевичу из «5.51». А то… Ступай с лейтенантом, а я тут сам закончу. Ему борт поднимать, а он в белых тапочках… Затем вернёшься. И передай Тамаре Григорьевне, что если ещё раз она выдаст моим пилотам неподготовленную обувь, клянусь, выверну её шпильки на туфлях внутрь и заставлю отработать «строевую». Как понял?
— Отлично понял, командир.
Самойлов поднялся со своего места.
— Проводишь офицера и сразу сюда, — напомнил ему командир.
— Так точно.
— И ещё, товарищ лейтенант… Пока лейтенант. Мы все здесь свято чтим старые традиции. Но, никакого самоуправства в организации «офицерского собрания». Мы обязательно обмоем твои звёздочки. Организацию вечера беру на себя. Ты меня понял?
— Так точно, товарищ командир.
— А то знаю я вас… детей сирых. Много водки и закуски мало. А вдруг война, а вы устали после перепоя. Сегодня вечером всё будет в лучшем виде. Можешь на меня положиться, лейтенант. Или не доверяете своему командиру?
— Никак нет, товарищ командир.
— Что там метео обещает на вечер?
Этот вопрос касался начальника штаба. Пробираясь к выходу, Самойлов доложил:
— Без изменений, командир. Штормовое предупреждение.
— Ну, вот, — подытожил Дропкин. — Небеса уважают старлеев. Теперь снова к работе… Зелинский, майор Зелинский. Первой парой закрываешь наш участок границы. У погранцов сегодня была инфильтрация. Они в поиске. Прикрываешь их и помогаешь. Вторая твоя пара дежурит, готовая подняться по первому же свистку. Не знаю, хоть гамаки им под пилонами натягивай, но чтобы ни шагу от бортов! Ты меня понял, майор… Воду и питание им на поле. Сам скоординируешь с «зелёными» действия. План передашь «Навалу». 20 минут тебе на это и в воздух. Погоди… я тебя не отпускал. У меня есть рапорт на твоего стрелка с «318‑го» борта. Знаешь уже? Это хорошо, что знаешь. Почему не доложил?..
Что было дальше, Вадим не дослушал, к этому моменту они с начштаба вышли из кабинета в коридор. Вадим чувствовал, что его заметно трясло, как от озноба. Такое состояние возникало после боя, немного позже, погодя, когда все страхи и впечатления позади, и тут будто–бы душа, грубо вырванная из кокона тела, старается занять привычное место, резко нарушенное недавней опасностью. Врачи объясняют это избытком адреналина в крови. Объяснять же — не значит переживать такие ощущения.
Командир был полностью прав. Главной угрозой на войне есть живая сила противника. Именно она управляет ПЗРК, орудиями, РПГ и пулемётами. Не разбитая же пушечной очередью машина осталась бы хорошим трофеем. Но не так просто решиться на то, чтобы нажать на спуск, когда в прицеле живые люди. К этому надо пройти долгий путь, на обочинах которого начнут расти обелиски памяти по погибшим на твоих глаза товарищах. Не приведи, Господи! Отведи от меня чашу сию, не дай мне испить её сполна…
