Что ж, по–вашему выходит, что Толстой говорит неправду?
Да, я объясняю это тем, что Толстому, видимо, изменила память.
Вопрос Толстому:
Какие задания вы получили от Эфрона перед поездкой в Советский Союз?
Я получил от него два задания: вступить в контакт с остатками троцкистской организации и собирать шпионские сведения, которые должен был передавать французской разведке.
Если я до сего времени полагал, что Толстому изменила память, то сейчас я должен сказать, что это ложь, прокомментировал Эфрон.
Он говорит, что это ложь, лепечет Толстой. Я даже получал от него совершенно конкретные задания. Я получил указания о том, что должен держать контакт с домом Алексея Николаевича Толстого… (Дяд Павла известный официозный советский писатель, впоследствии многократный сталинский лауреат).
И что бы дальше ни говорил Толстой, как бы ни старались следователь с прокурором, Эфрон отвечал твердо:
Я абсолютно отрицаю все, что сказал сейчас Толстой.
Все показания Толстого отрицаю совершенно.
Антисоветских разговоров с Толстым я не вел, а, наоборот, всячески старался вырвать его из белой среды…
Очна ставка ни к чему не привела. Протокол венчает такая многозначи тельна фраза Толстого, сказанная на прощанье:
Сергей Яковлевич, и я в первое врем говорил о том, что я чист, как
кристалл, а потом понял, что нужно сознаваться, и советую вам это же сделать…
В Москве Цветаевой деваться некуда. Сначала они с Муром приютились у сестры Сергея Эфрона Елизаветы Яковлевны, в перенаселенной коммуналке в Мерзляковском переулке. Обратилась к Фадееву, секретарю Союза писателей, тот с жильем отказал, не нашел и комнатушки. Направил через Литфонд в Дом творчества писателей в Голицыне, опять за город, но и там, в самом Доме, разрешили только столоваться, два раза в день, а места для нищей белоэмигрантки, жены и матери врагов народа, не нашлось пришлось снять комнату в частном доме. И за все надо платить, все на птичьих правах. Марина живет в ореоле черной славы литераторы чураютс ее, как прокаженную, в лучшем случае поглядывают жалостливо, не многие отваживаются на общение.
И она еще находит силы бороться за тех, кому сейчас всего горше, за мужа и дочь. Затемно ездит в город в промерзшем поезде и часами простаивает в очередях передать деньги для Али, во внутреннюю тюрьму Лубянки, и Сергею в Бутырки. Не раз писала она и письма властям в защиту своих близких но какие, кому? считалось, что письма эти не сохранились.
И вот одно из них перед нами.
