Алеша вдруг обнял его.
— А то бы баню спроворили… поспали, как в армии… ну их на хер, баб… Минь!
Миня почувствовал, что краснеет. Совсем с ума сходит пацан.
— Не унижай себя… — сказал Миня. — И меня не унижай. Мы настоящие мужики. Найдешь ты такую красавицу — все тут локти будут кусать!
Алеша Сытин зажмурился, скрипнул зубами.
— Слушай, а если снова наших объехать… вряд ли их домашние долго выдержат… найдем брошенное село в тайге, жить станем… а девки сами к нам прибегут. А?
«Это можно», — вдруг подумал Миня.
— Давай начнем с последнего… как его?.. Который домой–то не хотел?
Алеша рассмеялся.
— Циолковский его кликуха. В свернутую тетрадку любит смотреть и рассказывает, какие где цивилизации чё делают. — И звонко закричал на водителя Петра. — Разворачивайся в Кауровку.
Шофер заныл, лицо у него было, как у ефрейтора, солидное, а голос жидкий.
— Мне ж тоже домой надо…
— Я тебе заплачу, — процедил Алеша Сытин, заталкивая Миню в салон «Соболька», а сам забираясь в кабину, справа от Петра. — Вперед, Чечня!
Они долго плутали по стране оврагов и гатей и наконец вынырнули в знакомом сельце. Вот изба, возле которой они ссадили Циолковского, очкастого тихого паренька.
Алеша выскочил из кабины и завопил:
— Коля!.. Поехали с нами!
Во дворе залаял пес, в темном окне загорелся свет, минуту спустя в белых подштанниках явился Циолковский. Он сверкал очками, на плечи криво был наброшен тулупчик.
— Что–нибудь случилось? — со страхом спросил он.
Из калитки тихо вышла женщина, видимо, его жена. Алеша, повизгивая, торопясь, поведал соседу по палате потрясающую идею насчет того, чтобы всем психам выбрать пустую деревню, организовать колхоз или фирму. Циолковский обернулся к жене.
— А кто будет председателем? — вдруг спросила женщина. — Коля очень нежный… обидеть могут… под монастырь подвести…
— Председателем будет Ленин, — весело отвечал Алеша. — Он умирает без власти.
Циолковский вдруг заволновался, снял и надел очки.
— Нет, под Ленина я не пойду… — сказал он. — А если Кирьянов, который из–за проводов лечился… у него носки пахнут.
«Все–таки больной», — с горечью отметил Миня. И шлепнул Алешу по плечу.
— Ладно, брат! Едем! Идея еще не овладела массами. Может быть, через год–два?..
Уже на рассвете снова подъехали к деревне с воротами, Миня и Алеша обнялись. Когда Алеша скрылся в белом тумане среди белых берез, Миня повернулся к Петру, чтобы попросить довезти теперь и его, в совхоз имени ХХ партсъезда, но Петр, зевая, сердито помотал головой:
