— А может, и мой сын, — вдруг заробел в темноте, стоя возле калитки и трясясь, как от лихорадки, Алеша Сытин. — После помолвки–то пили… конечно, быть не может, чтобы я ее не заломал… хоть и пишут, пьяному нельзя…
— Ты ее любишь? — спросил Миня.
— Да я удавить ее готов, если… люблю, конечно! Слушай, Миня, ты хороший человек. Проверь ее… ну, пойди, постучись… Мол, Алешка погиб… под поезд попал… как себя поведет? А если только рассмеется, останься у нее, напои и мне крикни… и я появлюсь. Я ее укатаю, как чечен наших баб — до крови!..
Миня обнял парня.
— Не надо так, Алеша. Она, верно, ждет тебя. Иди. Это я тут постою и подожду. За полчаса не выйдешь — поеду… — Куда он сам поедет, Миня еще не решил. Но главное, жизнь рыжего солдатика устроить.
Говорили негромко, но, видимо, разговор их все же был услышан в доме, да и гул микроавтобуса не мог быть незамеченным, хотя остановили его в сотне шагов. Во дворе замелькали тени, калитка отворилась, и перед приехавшими предстал огромного роста мужик в белой майке и трико.
— Кого надо?
— А ты чего тут делаешь? — страшно зазвенел голосишком своим солдатик и метнулся на мужика в майке. Тот лишь подставил кулак и вздернул Алешу Сытина — и отлетел Алеша Сытин шагов на шесть.
Миня не мог не помочь другу, Миня замигал глазами, открыл рот, хотел объяснить, что нельзя так, Алеша — законный муж Насти… Но ничего не успел Миня Лавриков — оглушительный удар низверг его на землю, и в дополнение к этому тяжелые ботинки вонзились в его худое тело.
— Еще чего надо? — рыкнул мужик в майке.
Алеша Сытин возился на земле, хватая воздух ртом, и лишь всхлипывание и скуление были ответом новому хозяину дома. Миня с земли укоризненно сказал:
— Это безнравственно… он воевал за то, чтобы она… — И ботинок влетел ему в губы и зубы. И захрипев, Миня потерял сознание.
Его привел в себя водитель «Соболька», молчаливый Петр. Алешу он уже оттащил на сиденье.
— Куда поедем? — спросил он. — Мне же домой тоже надо.
«Мог бы и помочь… — подумал Миня. — Не может быть, чтобы не разглядел, что у ворот драка». Но ничего не сказал. У каждого свой кодекс чести.
Уже светало, когда они выехали на большак. Справа от дороги чернел завалившийся в канаву комбайн. Слева мерцали огни деревушки, перед которой в поле стояли закрытые ворота.
— Стоп, — прохрипел солдат Сытин. — Здесь дед мой живет. Хочешь — к нему? Отогреемся, отоспимся, а потом пойдем то мурло в майке убивать?
— Нет уж, я в совхоз «Двадцатого партсъезда», — ответил смущенно Миня. И пробормотал: — Мне отработать надо… мне поверили… — Да и пуговку бы найти, молвил он про себя.
