— Это пистолет? — спросил Пакс, когда Эллис вернул его в кобуру.
— Да.
Больше посредник ничего не говорил, лишь смотрел на рукоять, как на гадюку.
— Ты цел? — снова спросил Эллис, только заметив, что давно перешёл на «ты».
Щёки у Пакса блестели, руки тряслись.
— Я чуть не умер.
Посредник перевёл взгляд на тело трёхпалого и брызги крови. Она попала даже на потолок. И капала, оставляя красные точки на белом кофейном столике и каменной пирамидке. Безмятежная японская гостиная превратилась в кошмарную картину Джексона Поллока.
Со всхлипом Пакс обнял Эллиса, точно когтями впившись в поясницу, и зарыдал у него на груди. Эллис обхватил его, сжав так же крепко, и затрясся вместе с ним.
Он не привык открыто проявлять чувства. Так его воспитали родители — убеждённые протестанты. К девяти годам он уже стеснялся обнять маму, и если бы в то время было принято «давать кулачка», они бы этим и ограничивались. Едва ли большего он удостаивал и собственную жену, даже вначале, а потом… Ему это всегда казалось тяжёлым трудом, а не чем-то естественным.
Но ещё никогда Эллис не убивал.
«Не будь рядом Пакса, я бы, наверное, обнял диван». Он просто хотел за что-нибудь ухватиться. Пакс ревел у него на груди. Рубашка уже промокла, и Эллис чувствовал, что ещё немного — и сам разревётся за компанию. Но объятия Пакса его сдерживали. Было приятно, что посредник искал у него утешения. Эллис только не знал, кто кому на самом деле помогает.
Наконец Пакс затих и отстранился от него, всё ещё немного дрожа.
— Простите, я кажется, намочил вам рубашку.
— Удивительно, что ты от запаха в обморок не упал, — отшутился Эллис, зачем-то напустив на себя «крутой» вид.
Поднявшись, Пакс вышел из комнаты, и Эллис последовал за ним в такой же бесцветный коридор за углом. Посредник остановился, сполз на пол и прислонился спиной к стене.
— Нам нужно кого-нибудь вызвать? — спросил Эллис.
— Да, минутку, — бросил Пакс и продолжил, глотая в спешке слова: — Теперь торопиться некуда… Я до сих пор не могу… вспомнить, как дышать. Прошу, простите меня… Не очень профессионально я, наверное, себя повёл. В ваши дни копы вряд ли убегали от крови, чтобы порыдать за углом?
— Не знаю. — Эллис присел рядом. — За всех ручаться не могу.
Пакс сжимал челюсти, пытаясь совладать с собой.
— Вы не плакали.
Эллис выдавил из себя улыбку.
— Я в детстве сотни вестернов пересмотрел. Джон Уэйн никогда не плакал.
Посредник кивнул, будто понял его, в чём Эллис сильно сомневался.
