Слово «старость» еще сильней разгневало отца.
— Молчать! — закричал он, выходя из себя. — Туранец! Нечестивый скиф! — и с этими словами набросился на брата.
С затуманенными злобой и яростью глазами они накинулись друг на друга.
Эйзедасп, ударом свалив отца, принялся топтать его ногами. Став вместе с Жиндукт в сторону, мы наблюдали за дракой. Почему–то оба мы питали презрение и отвращение к отцу и с каждым наносимым ему ударом гнев мой стихал.
Наконец, Эйзедасп, победив, отпустил отца и, схватив Жиндукт за руку:
— Согласно святейшему закону, ты моя!
Но странно, получавшая до сих пор удовлетворение и радость при виде мощи Эйзедаспа Жиндукт, почувствовав свою руку в руке брата, вздрогнула от отвращения и зарыдала, не удержав хлынувших из глаз слез. Я обнял Жиндукт. И вдруг на меня посыпались удары брата.
Эйзедасп, заподозрив и мою заинтересованность, с остервенением молотил меня. А я вместо того, чтоб объясниться, отвечал ему тем же…
Кебусей остановил Джейниса:
— Верно ты устал, отдохни.
Мои товарищи были до того заинтересованы, что никто не шелохнулся. Очевидно, чувствовался большой интерес к истории своих предков. Учтя положение, Кебусей усмехнулся.
— Чопо, продолжай, — сказал он, обратившись ко мне.
Приблизившись, я поднял первый из указанных кирпичей и начал:
— После происшествий той памятной ночи вся наша жизнь перевернулась вверх дном. Несколько дней не возвращаясь домой, я оставался ночевать в храме. Днем же, бродя вокруг дакхмы, плакал вместе с Жиндукт. Раз я набрел на огромного сокола; сидя на ограде, он точил о камни клюв.
— Жиндукт, Жиндукт, — крикнул я, указывая сестре на сокола, — взгляни, вот та птица, которая выклевала матери глаза.
Мы оба, подняв камни, принялись бросать в птицу. Заметив, сторож с дубиной в руке прогнал нас.
Свернув к городу, мы встретили на дороге старого халдейца. Его длинная блестящая одежда была в заплатах, голова была непокрыта и седые длинные волосы вились крупными кольцами. Кудри же бороды, развеваясь, сбились в кучу. Видно, что давно к ним не прикасалась рука брадобрея. Глаза его были густо насурмлены. Слева у пояса висела сухая тыква, там находилась вода. Узнав в нем предсказателя, мы подошли.
— Привет тебе, о старец! — сказали мы.
— Привет вам, — ответил он, поднеся и приложив руку к устам и очам.
— Откроешь ли ты нам нашу судьбу? — спросили мы.
— Открою, если дадите драхму!
Охая и кряхтя, весь изогнувшись, старик сел на землю.
— Ох, спина, спина, — застонал он, — натираю ее бабильской нефтью, но толку мало, врач–сузиец как–то дал мне мазь, да она кончилась, хоть немного она все ж помогала мне…
