А вот рядом — бригадир слесарей Лобов — изрытый оспинами, плосколицый, с дипломатично прищуренными веками и сложенными для неслышного присвиста губами… Что, Лобов, прищучил тебя Корнеев? Он ведь борзой, дисциплинку любит, недаром сонных ремонтников из любого закоулка выкурит, в четыре флотских этажа покроет и наряд срежет. У Корнеева скаты по трое суток менять не будешь, жарко с ним, как в заграничных тропиках… Потому и молчишь ты, Лобов Степан Иванович, что крановщики на паях с тобой рыбацкие байки травят и в «козла» пушечные салюты выдают… А предложения подают для десятки — на выпивку. И ты им подписываешь: авось пройдет ерундовина — болт заменить, шлицы срезать. Глядишь — и компания после смены будет…
А Корнеев ваши рацухи «галиматьей с хреном» называет и шлет к чертям любителей легких червонцев, да еще на аттестациях семь шкур снимает… Вот и ведешь ты, Лобов, хитрую войну с морячком, тянешь на свою сторону добродушного Елужкова, поддакиваешь его жене — раздатчице Нюське: что хамовит-де флотский офицерик, не по рабочему нутру муштрует… Люди сталь для фронта плавили, когда он в штанишки мочился… И хоть кривится Елужков, а молчит, соглашается, потому как обидно ему — цеховому Кулибину, ювелиру стальной механики — под пятьдесят лет в баковых боцманах ходить… А Корнеев так и зовет его «боцман, давай на фок-мачту, ставь паруса», то есть «шпарь, старик, на фонарь, жалюзи открывай…».
Все это вихрем проносится в замотанном, озабоченном проблемами плана и ремонта печей сознании Рассохина, и короткие эти мгновения, как маленький спектакль, развлекают сидящих в кабинете. Они еще не остыли от ругани, хриплых препирательств, шуршания докладных записок, а тут есть возможность расслабиться, подмигнуть друг другу, хохотнуть при случае или умело вставить реплику в такт начальству… Корнеев — цеховой генерал по оборудованию, а большинство сидящих — металлурги, создатели весомых материальных ценностей, и отношение к механикам у них снисходительно-добродушное, как к обслуживающему персоналу — уборщикам, вахтерам, официантам. Так летчики смотрят на аэродромную службу, машинисты электровозов — на обходчиков… Не дай бог, чтобы кран отказал при завалке шихты или пуске стали в ковш — а остальное их не волнует… Вот и сидит, ехидно покашливая, басовитая публика, ждет развязки спектакля, зная скрытые пружины и мотивы поведения актеров, гадает про себя — кто кому в этот раз даст прикурить: морячок шефу или шеф морячку, потому как без крана ремонт встанет — и прощай квартальная премия…
