Сидящие сзади привстают, стараясь разглядеть упавшую деталь, кто-то из близко сидящих присвистывает понимающе и сокрушенно.
Начальник жестко смыкает скулы и загребает в лапищу жалкий искривленный стальной сморчок.
— Ну и что? — еще пытаясь прикинуться непонимающим, цедит он сквозь зубы. Корнеев стоит, раскачиваясь на широко расставленных ногах, и смахивает пот со лба, отчего поперек лица остается жирный мазутный след. За стеной кабинета ровно гудит дутье в мартеновских печах, слышится лязг завалочных машин и резкие звонки сигнализации.
— У нас во флоте за такие штуки десять суток ареста давали, — отрезает Корнеев, не желая смягчать тона. — Опять ночью ломали свод хоботом. Цех трещит, а они втихаря ломают…
Мартеновцы молчат, с хрустом перегибая задубевшие робы. Ломка горячего свода вручную — адова работа. Чтобы ускорить ее, машинисты прибегают к испытанному приему: вешают гири на хобот крана и бьют по обгорелому раскаленному кирпичному своду печи. Бьют с остервенением, вырубив ограничители тока, сотрясая корпуса стотонных могучих машин и клепаный стальной каркас цеха. Еще с прихода в цех Корнеев запретил эту операцию, видя, как тяжко отражается она на состоянии несущих конструкций, как лопаются сварные швы у кранов, отлетают головки заклепок ездовых балок…
Цех, цех — гудящий железный сарай, начиненный едким дымом, отблесками пунцового огня и лязгом. Каждая деталь, каждая рукотворная конструкция, покрытая спрессованной железной пылью или блестящим мазутом, имеет в ней свой тайный смысл, молча и достойно несет тяжкий крест изнурения. Высоко, в сумеречном косом свете, пролегают над головами работающих стальные жерди ферм — защитники расплавленного металла от дождя и снега. Крепко, словно деревья в гудящем грохочущем лесу, стоят колонны с зазубринами от ударов, с натеками застывшего шлака, с переплетениями жилистых труб и кабелей. Ходко снуют по подкрановым балкам мостовые краны, каждый из которых тяжелее любого танка с полным боекомплектом. Снуют и тащат по цеху то прилипшую к магниту стальную солому, то тяжко повисшие на стропах кованые ковши с вишневого цвета похлебкой… И ни одного праздного болта, ни одной впустую приляпанной детали! Честно и трудно работает цех, построенный в годы войны въедливыми голодными инженерами…
Так думает Корнеев, глядя в упор в желтые глаза начальника цеха, уверенный и торжествующий в своей правоте. И лежит на столе возле вымпела за победу грязная шляпка от заклепки с блестящим лихим отрывом, по которому опытный глаз сразу определит и ярость усилия и жестокость рук, сломавших терпеливый металл.
