— Глупости. Ты все сказала правильно. Другое дело, что и Леора, и Дойвего — уроженцы тех земель, где к простонародью относятся не лучше, чем к скоту.
— Вы же из ордена? — Недоуменно нахмурилась Вета.
— Конечно. Но в Звездоцвет попадают не только по праву рождения, как это получилось со мной. Дойвего родом из Вельсии. Потомок какого-то рода кавалеров, у которых всего имущества — пара деревень. Решил, что оказаться на службе в Ордене предпочтительнее, чем влачить существование, мало отличимое от крестьянского — при всех положенных благородным привилегиях. Думаю, он рассудил верно.
Девушка задумчиво кивнула. Звездоцвет — не обычное государство, пусть Орден и обладает собственной территорией, размерами не уступающей той же Вельсии или Тиорте.
Вета помнила из уроков истории, что Орден во времена оны был военной элитой Роаданы. Огромное воинственное королевство простиралось от северного до южного моря. В могущественном государстве, мнившем себя ровней раскинувшейся на западе империи Таэтис, воинское искусство ценилось более, чем что бы то ни было другое — и лучшие рыцари страны объединились в орден, который, в конце концов, надолго пережил породившую его страну.
Вся история Роаданы состояла из непрекращающихся войн, в результате которых крохотное княжество ухитрилось расшириться до доброй половины Континента. В конце концов, границы королевства уперлись в империю. Алчные глаза королей с вожделением смотрели на бескрайние просторы, заселенные, к тому же, нелюдью. Внешне таэтис мало отличаются от людей — разве что непривычно яркими радужками глаз да чуть более хрупким телосложением.
Впрочем, как ей рассказывал наставник-мистик, еще одна черта имперцев распаляла охотничьи инстинкты роаданцев — поразительное миролюбие. Или, точнее, апатичное равнодушие к тому, что происходит за границами обжитых ими территорий. Разумеется, воинственная человеческая цивилизация не могла не принять это за слабость. В результате на несколько лет весь континент погрузился в пламя самой кровавой войны за всю историю человечества.
Миролюбие и бесхребетность западных соседей оказались не более, чем иллюзией. На полях сражений потекли реки крови. И если в искусстве владения оружием люди несколько превосходили своих врагов, то в искусстве мистицизма последние равных не знали. На колонны роаданских воинов рушились огненные вихри, их истребляли искусственно созданные големы, чудовищные землетрясения стерли с лица земли несколько немалых городов… Впервые в истории роаданцы запросили мира — каковой тут же и получили. И этот мир для королевства, привыкшего жить грабежом окружающих территорий, стал началом конца.
