Трое молодых людей прибыли под вечер, когда наступает духота, а летние грозы чуть ли не каждый день, ползут, клубясь, из ущелья Лафру. Вот и сейчас тёмные тучи собирались за Комюсс и нагорьем Боум, на краю плато. Оттуда раздавались глухие раскаты грома, возвещавшие скорый ливень, и ворчавшие, словно притаившийся зверь, готовый броситься на жертву. Путники поспешили войти в дом Маури. Раймонд, склонившись над станком, отточенными движениями заканчивал работу над саржевой тканью. Азалаис, с тяжёлым и неуклюжим малышом Жоаном на руках, подошла вместе с дочерьми к гостям. Высокий Пейре, войдя, без излишних церемоний приветствовал отца первым. Он представил двух своих товарищей, каждого из которых встретили объятиями и улыбками.
Еще более высокий, но казавшийся немного испуганным, отрок с очень черной шевелюрой и пушком на подбородке, жадно озирался по сторонам черными глазами. Это был Бернат Белибаст, один из четырёх сыновей Эн Гийома Белибаста из Кубьер, верхнее Разес, почти рядом с Фенуиллидес. Разве Раймонд Маури никогда не слышал о Белибастах из Кубьер? Пейре часто заводил новых друзей, как в Арке, так и среди пастухов, с которыми он гонял овец по дорогам. Но Белибасты — это по–настоящему пастушеская династия, владельцы несметных стад овец, со своими сыновьями, невестками, зятьями, прочими домочадцами, клиентами, должниками — и все они всегда были добрыми верующими, все стояли на дороге добра. Без сомнения, Раймонд Маури хорошо знал и о них, и о состоянии их дел. Он поднялся, взял юного Белибаста за руку, усадил его с искренней улыбкой, а потом вернулся за вторым путником. Тот смотрелся не старше первого юноши; его взгляд искрился живостью, наблюдательностью и смекалкой. Он звался Гийомом Фалькетом, родом из Лаурагэ. Это был человек отважный, уже несколько лет он доказывал свою преданность Церкви, являясь ее неутомимым агентом и посланником. Пейре Маури и Бернат Белибаст очень гордились честью сопровождать его до самой земли д'Айю. Небольшого роста, чернявый, худой и жилистый, весь напряженный, как натянутая тетива, Гийом Фалькет скрывал легкую улыбку в небольшой, треугольной, черной как смоль бородке. У него было крупное лицо, на лоб падали непослушные пряди волос, а глаза — круглые, удивительно черные и сияющие, — глаза, которые уже трижды видели путешествие в Ломбардию.
— Я останавливался у Мартина Франсе и его жены Монтоливы в Лиму, — сказал он. — Это большие друзья Церкви. Именно там меня встретили и забрали с собой эти двое юношей, — кивнул он на Пейре и Берната. — Теперь же мне нужно попасть в Сабартес, чтобы увидеть Старшего, Пейре из Акса, до которого я добираюсь вот уже несколько недель со срочным сообщением от братьев из Италии. Я полагаю, что мне известны все дороги в Лаурагэ, Альбижуа, Лангедоке и Провансе, а также пути, ведущие в Гене, Кунео и даже на Сицилию, но моя нога никогда не ступала в ваши горы! Если там я могу быть проводником, то здесь я сам нуждаюсь в проводнике…
