Рид продолжал поддерживать Эмили, пока они двигались вслед за медсестрой к служебному лифту. Люк теперь шел сзади.
– У тебя кровь. Что случилось? – спросила Эмили, нащупав мокрое пятно на рукаве.
– Да? – удивился Рид. – Но это не моя кровь. Эй, тебя задело? – обратился он к другу.
– Пустяки, просто царапина, – ответил Стивен, – вот тут, с правой стороны.
– Ничего себе царапина, – возразил Рид, – кровь так и хлещет!
– Не беспокойтесь, я позабочусь о нем, – вмешалась медсестра, – а вы уходите. – Она сняла с себя халат и протянула его Эмили: – Надевайте. Вас так труднее узнать.
– Нет, я не брошу Тейлора, – упрямо заявил Рид.
– Здесь останусь я, – сказал Люк. – Мы догоним вас, когда его подлатают. Обещаю, что с ним ничего не случится.
Рид кивнул и стал помогать Эмили с халатом, вольно или невольно делая это с такой нежностью, что по всему ее телу разлилось тепло – совершенно неуместная реакция перед выходом на парковку, полную людей Дуэно, которые поджидают ее, чтобы убить.
– Отлично, – похвалила медсестра, оглядев ее в халате. – Ну а я на выходе притворюсь, что я – это вы. Сделаю вид, что хромаю, а ребята будут меня поддерживать.
Эмили это совсем не понравилось. Ей не хотелось, чтобы эта девушка рисковала ради нее жизнью.
– Мне кажется, это слишком опасно.
Мужчины согласно закивали.
– Вы не поймете, – сказала медсестра, – вы считаете, что глупо с моей стороны лезть под пули, когда мы с вами едва знакомы. Но мой брат погиб на каникулах в Мексике от рук таких же негодяев. Я должна сделать это в память о нем.
– Но это другие люди, – возразила Эмили, зная, впрочем, что медсестру не переубедить. Ей и самой близка была идея поквитаться за прошлое.
– В некотором роде те же самые – отлиты по одной форме. Убивают невинных, разрушают судьбы. Пусть моему брату уже не поможешь, но вам я могу помочь. Прошу вас, не отказывайтесь от моей помощи.
Возразить никто не осмелился. Сняв с себя бронежилет, Рид надел его на медсестру и затем обратился к Эмили:
– Ты сможешь идти без поддержки?
– Попробую, – ответила она, хотя по спине пробежал холодок.
Обняв брата и Стивена, Рид сказал медсестре:
– Я буду перед вами еще в большем долгу, если вы позаботитесь об этом парне.
Эмили была уверена, что в противном случае без Стивена они не уйдут. Ее охватило одно из чувств, название которому ей было трудно подобрать. Она и не знала, что на свете существует такая преданность. В Доме, где она жила, люди приходили и уходили когда хотели. Детьми никто толком не занимался, поскольку считалось, что любое расписание делает из человека раба, и уроки проводились нерегулярно. Помимо пары рабочих тетрадей и домашних брошюрок о том, как жить в мире и любви, учебной литературы им не давали. Эмили была целиком за мир и любовь, вот только любовью в Доме и не пахло. Никто не укладывал ее спать и не подтыкал одеяло, как делал отец, когда они жили вместе, не отводил ее на площадку поиграть с детьми – выходить за пределы Дома было запрещено. Некому было обнять ее и успокоить ни тогда, когда она плакала, набивая синяки и шишки, ни когда засыпала в слезах, что в первое время случалось часто. Потом Эмили стала помогать матери с малышами и за работой на время забывала о своих печалях. Работа позволяла ей отвлечься. Может быть, и по сей день так?
