платье. Это-то выбила из мастер Гриоло с огромным трудом. Вдруг ему потом совесть не
позволить еще раз сшить такой шедевр?
Возникшие из ниоткуда охотники безмолвно пристроились по обе стороны от меня. Им-то
царящий вокруг холод не мешал: в отличие от смертных, этим тварям такие погодные условия
не в новинку, так что теперь я хорошо понимала, почему Владыка дал им строгий наказ
стеречь эти проклятые двери. Если вырвавшаяся из-под контроля Тень расползется по всему
дворцу, Знаку придется туго. А вместе со Знаком – и земле, и вообще, всему живому. Тот же
Купол, по большому счету, мог не быть рассчитан на влияние Пустоты с внутренней стороны
охранного заклятия. Но… черт его побери!.. почему Повелитель вообще это допустил?!
Почему он не сказал? Не позвал никого на помощь? Для чего было запираться тут, как в
склепе, и надеяться, что оно как-нибудь само рассосется?!
Мельком оглядев чужие покои, я раздраженно дернула плечом.
Ну точно… склеп и есть. Мрачный, без единого лучика света, холодный и почти пустой.
Если бы не толстый слой льда на стенах и потолке… разика этак в два побольше, чем был
сейчас в коридоре… я бы вообще ничего не увидела. А так еще можно разглядеть некогда
роскошный ковер на полу, больше похожий теперь на хорошо промороженную тряпку; огромное окно, закрытое промерзшей насквозь и ставшей жесткой, как пластик, шторой; большие рамы, где раньше были картины, а теперь красовались только причудливые узоры из
инея; слившиеся в одно целое и покрытые целой шапкой из слежавшегося снега письменный
стол и некогда удобное кресло. А также широкое ложе у дальней стены, где, как в ледяном
гробу, совершенно неподвижно лежал припорошенный снегом Повелитель, на лице которого
застыла жутковатая гримаса.
Он был похож на настоящего покойника – бледный, с темными кругами под глазами и
резко заострившимся чертами лица. Причем я не заметила, что он вообще дышит – за то
время, что мне потребовалось, чтобы добраться до постели, грудная клетка Владыки не
совершила ни одного вздоха. Его ресницы не затрепетали, лежащие поверх одеяла и
скрещенные на груди тонкие, как будто даже высохшие, как после тяжелой болезни, пальцы
не пошевелились, а из-под плотно сомкнутых губ не вырвалось даже крохотное облачко пара, которое могло бы подсказать, что он еще жив.
– Ни-и-иг! – крикнула я, коснувшись руки Повелителя и едва с шипением ее не отдернув: блин, холодно! Причем холод уже такой, что почти обжигает. – Ниг, у вас тут лекарь есть?!
