— Ей-богу, Кип, ты просто родился для крупного заголовка. — Смайли посмеивался каким-то своим мыслям, отправляя в рот кусочек съестного со стола.
— А уж теперь будут — крупнее некуда! — добавил Тони Биллингс.
— Вот что, ребята, — с тревогой сказал Кип. — Не в службу, а в дружбу, давайте без вашей шумихи. Не жмите вы на меня. Тяжко мне придется, если газетчики начнут старое ворошить. Очень вас прошу.
— Но и ты нас пойми: худший становится лучшим! Ясно, куда метим? Ну так выдай нам что-нибудь этакое, сокровенное. Чем бы ты хотел заняться?
— Сенатор Маклейн достал мне работу.
— Да нет, мы не о том. Чего ты хочешь добиться? — выпытывал Смайли.
И все трое не спускали с него глаз, будто следили, не выдаст ли он себя хоть чем-нибудь, но он ответил спокойно:
— Хочу быть хорошим человеком, жить мирно, в родном городе, с людьми сойтись, ну и… да просто быть хорошим.
— Хорошим?
— Хорошим, говоришь?
— Это он о чем?
Положив на стол мозолистые ладони, он обвел открытым взглядом всю троицу, потом повернулся к мальчикам:
— Ступайте-ка по домам, ребятки, — сказал он и проводил их глазами. Гуськом, понуро, они выходили из комнаты. — До встречи, Тим, — крикнул он вслед.
— Хотите верьте, хотите нет, а было так… — начал он. — Когда меня засадили, я себя клял на чем свет стоит: попался, чурбан безмозглый. И мечтал лишь об одном: убежать и взяться за прежнее. В те годы я так рассуждал: что мне нравится, то и хорошо. Деньги, стало быть, и все, что они дают. И чтобы крупные заголовки в газетах. Ведь не было такого сейфа, которого я не сумел бы вскрыть, как консервную банку с помидорами. И было у меня такое чувство, будто я больше стою, чем вы, или мои родные, или любой полицейский на посту. Я себе казался особенным, не таким, как все. Очень мне нравилось быть особенным, во какой я лихой, нету мне равного. И всего я хотел достичь по-своему, не по закону. Знали бы, какие отчаянные мысли мне в голову приходили. А потом разобрал я себя по винтикам, как часы, и узнал, что там внутри заставляет человека тикать.
Взгляд его потеплел, он улыбнулся:
— Помните старых клоунов в мюзик-холле? Бозо Снайдера, Спотыкалу Билли Уотсона? Они были такие необычные, и мы их считали хорошими комиками, правда? Так то ведь на эстраде. А в жизни? Допустим, они не знали, что они шуты гороховые, и вдруг это поняли? — Он старался объяснить им, как ему захотелось стать обыкновенным человеком. — Был там в тюрьме здоровущий детина, негр, Стив его звали. Вот уж чудик, так чудик, размягчение мозга у него было, и с каждым днем хуже и хуже, прямо скажем, действительно «особый случай». Короче говоря — не желаю я играть в такой команде. А хочу быть таким же, как вы все.
