— Пошли прогуляемся!
Когда они вышли в прихожую и начали собираться, Ольга Сергеевна забеспокоилась и поспешила спросить у Лады:
— Вы надолго?
— Не знаем.
— Если будете задерживаться — позвоните!
Лада что–то буркнула и не стала ничего объяснять, потому что ей хотелось поскорее выйти на улицу, чтобы не слышать голоса Ольги Сергеевны, не видеть вещей Хмыря. И вообще ей хотелось разрыдаться и долго–долго плакать, и чтобы кто- то непременно пожалел при этом.
Почему–то так получилось, что, не сговариваясь, они направились в городской парк, — объяснить они не смогли бы, если кто–нибудь вдруг спросил их об этом. Парк, конечно, в эту пору был завален снегом. Как же всё изменилось, и не только от снега! А ведь и десяти лет не прошло с тех пор, когда они здесь до упаду гоняли шайбу! И Лада, и Николай, наверное, подумали одинаково. Поэтому даже словом не обмолвились о том, что чувствовали в эти минуты. Они молча вернулись на Губернскую улицу и не знали о чем говорить.
Многие прохожие оглядывались, смотрели им вслед, потому что все знали самохваловскую дочку. А Ладе в этот момент было не до прохожих. Горечь расставания с родным городом, в котором теперь, после размолвки с Ольгой Сергеевной, ее никто не будет ждать, никому она здесь будет не нужна, разрывала душу. А более всего душила обида от поступка матери, настолько вероломного, что ее поведение не укладывалось в голове.
Когда они шли мимо городского собора, то Лада остановилась и неожиданно для себя троекратно перекрестилась и сказала Николаю, как пожаловалась:
— А ведь я мечтала обвенчаться с тобой в этом храме.
Увидев слезы на ее лице, Николай подхватил Ладу под руку:
— Пошли, пошли.
Лада покорилась, но через некоторое время спросила:
— Куда мы идем?
— На стоянку, за машиной! Нечего здесь расстраиваться!
Она более никак не отозвалась, и, пока шли к машине, не
обронила ни единого слова. Только когда уж уселась на переднее сиденье, то разревелась по–настоящему. Шишкин попытался ее успокоить, но без видимого успеха. Когда они выехали со стоянки и доехали до Заставы, Лада достала телефон и попросила остановиться, словно не могла говорить на ходу. Она звонила Ольге Сергеевне.
— Мамуль, мы сейчас уезжаем в Москву, но ты ничего плохого не думай о нас. Прости меня, я была не права. Мы с Николаем скоро будем расписываться, приезжай на нашу свадьбу… Почему одна?! Вдвоем! Мы вас будем ждать. А когда распишемся, то приедем в Княжск и обвенчаемся в нашем соборе.
