Вскоре в сопровождении Лаврика появились новые люди, не обращавшие ни на кого внимания, и как только они встали около гроба, то из–за царских врат вышел священник и приступил к чину отпевания. Вскоре к нему присоединился второй, и они, словно соревнуясь в красноречии, совместно вели заупокойную службу. Лада смотрела на отца, и мысли ее наскакивали одна на другую, и чем более они одолевали, тем горестнее становилось на душе. В конце концов, она не сдержалась, задохнулась от слез. Стоявший рядом Николай это заметил, подхватил Ладу под руку, словно остерегался, что она может пошатнуться. Он тоже смотрел на застывшее лицо Антона Тимофеевича, но вспоминал свою мать, которую похоронил полтора месяца назад.
Ефим Лаврик, как и подобает местному чиновнику, всё отпевание копировал движения высокопоставленного гостя из губернии. Если кто–либо внимательно посмотрел со стороны, то мог бы заметить, что молятся они почти синхронно, словно всю жизнь совместно посещали храм. Правда, Кузьмичёв мало обращал внимания на Лаврика, а более был расположен к начальнику местной милиции Гунько — старому знакомому. Поэтому ничего не было удивительного в том, что они стояли вместе, изредка о чем–то переговариваясь. Иногда за их спинами появлялся вспотевший Немыкин, лысина которого светилась от бликов горящих свечей. Впрочем, надолго у губернского гостя он не задерживался. Постоит рядышком с ним — и назад, к Лаврику, рядом с которым столбом стоял мэр Княжска — Афанасьев. А Немыкин мелькнет перед Ефимом Константиновичем, что–нибудь шепнет ему, чтобы тот знал, что он, Немыкин, рядом и никогда не предаст его, — и назад, к Ивану Ивановичу и Гунько.
После отпевания траурная процессия отправилась на кладбище. Правда, Иван Иванович, сославшись на неотложные губернские дела, сразу отбыл в Елань, поэтому Лаврику пришлось лично возглавить траурную процессию. Когда же Лаврик сказал над гробом с Самохваловым прощальное слово, а священник пропел «Вечную память», то все, кто желал, простились с Антоном Тимофеевичем, кинули в могилу по горсти земли, после чего местные мастера в минуты засыпали могилу. Провожавшие, немного постояв над глинистым холмиком, смешанным со снегом, потянулись гуськом к автобусам.
Лишь Николай отстал и придерживал Ладу. Когда она посмотрела на него заплаканными глазами, то в них сквозил немой вопрос.
— Посмотри сюда. — указал Шишкин на занесенную снегом могилку с временным деревянным крестом и такой же табличкой, как у ее отца, на которой значилась фамилия его матери.
