Лада не шла, а почти порхала от необыкновенно легкого настроения, да и сама выглядела легкой, подвижной, загорелой — южанка, да и только! Волосы, недавно выкрашенные в черный цвет, искрились на солнце, блеском и цветом задорно контрастировали с красной короткой курткой и прекрасно сочетались с черными бриджами, ставшими неожиданно модными в эту осень. Из–под челки, как спелые орехи, выглядывали коричневые глаза, а слегка курносый, аккуратный носик придавал необыкновенную привлекательность ее облику. О таких, как она, говорят: не девчонка, а куколка! О ней с матерью всегда отзывались одинаково, даже иногда издали путали их — так они были похожи фигурой, походкой. В отделе, где продавались торты, Лада выбрала суфле. Оплатив, прошла мимо охранника в боковой выход и обратила внимание на целующуюся парочку в машине, подумала: «Нашли место?!» Вдруг что–то задержало ее, заставило остановиться. Это же машина Игоря! Лада присмотрелась повнимательнее и действительно увидела Игоря, осыпавшего поцелуями полненькую блондинку «У Лады сердце заколотилось с такой силой, с какой никогда не колотилось. Ей захотелось тотчас подлететь к Игорю, спросить, что это всё значит, но в тот же миг, внутренне оцепенев от происходящего, она заразилась необъяснимой мстительностью, которую за собой никогда не замечала.
Как ни тяжело было это сделать, но она, стараясь не привлекать внимания, осторожно развернулась, поспешила обойти супермаркет с противоположной стороны и, прячась за ближайшим зданием, чуть ли не побежала домой. Ее колотило. И почему–то не верилось, что Игорь, с которым они всего–то две недели назад млели на пляже, мог средь белого дня обжиматься с какой–то облезлой задрыгой?! Ведь в последнее время, когда подали заявление в ЗАГС, он все уши прожужжал, мечтая о скорой свадьбе, обещая, что будет на руках носить, пылинки сдувать!
Когда Лада, раскрасневшаяся и непривычно нервозная, вломилась в квартиру, то мать, взглянув на ее пылающие щеки, замерла, спросила, приглушив голос:
— Почему такая взъерошенная?
— Спешила… Сама же говорила, чтобы не задерживалась.
Лада передала торт, скинула куртку, туфли, нырнула в
мягкие домашние тапочки с загнутыми носами — привезла из Турции — и сразу направилась в ванную комнату, где взглянула на себя и, увидев пылающие щеки, расплакалась. Лишь умывшись и приведя себя в порядок, вышла к матери, спросила, назвав ее так, как привыкла с детства, потому что училась в той школе, где она работала учительницей. Правда, в устах Лады это обращение всегда звучало немного иронично:
