– Да, сэр. – От угроз отца душа ушла в пятки, кроме того, он испытывал смущение. Отец что, разрешает бунтовать?
Развернувшись, он зашагал прочь из кабинета, но вопрос отца заставил его остановиться:
– Мясо ягненка вчера – чья заслуга? Твоя или Джорджа?
Мясо действительно удалось на славу, это отметили даже братья.
– Я готовил под руководством Джорджа.
Долгое время отец молчал, Байрон не понимал, можно уйти или нет. Наконец Хардвик сказал:
– Веди себя с достоинством, как подобает настоящему Бомонту. И чтобы я больше не видел муки на твоей одежде. Уяснил?
– Да, сэр.
И Байрон остался дома, вынужденный мириться с брюзжанием отца о том, что выполняет работу прислуги. День ото дня он совершенствовал свое кулинарное мастерство и нередко удостаивался похвалы отца: «Сегодня ужин был особенно хорош». В его устах это самые изысканные комплименты.
Вскоре после того давнего разговора Хардвик Бомонт умер от сердечного приступа, и за муку на одежде принялась бранить Френсис, но никто больше не говорил, что он позорит славное имя Бомонт, занимаясь работой прислуги. Ему больше не нужно было сражаться за мечту. Он перестал бороться и опустил руки. Это относилось и к Леоне. Вместо того чтобы бороться за нее, он сбежал в Европу.
Ситуация изменилась. Теперь он главный и точно знает, чего хочет. Жениться на Леоне и принимать активное участие в жизни сына. Самое время начать вести себя, как подобает истинному Бомонту.
Наконец настало пять часов вечера. За это время Леона заставила его изучить цветовые образцы, тарелки, ножи для мяса и многое другое. Правда, для самого Байрона значение имела только еда.
Прополоскав в раковине тарелки, он сложил все. За исключением кольца, которое спрятал в карман. Его нервировало, что Леона оставила на столе кольцо стоимостью двадцать тысяч долларов.
Она станет его носить. И примет предложение. Вслед за этой мыслью пришла еще одна, едва отпечатавшаяся в сознании.
Леона будет принадлежать ему. Отчего нет? Они поженятся, будут жить вместе. Так почему бы не заявить свои права на то, что некогда уже принадлежало ему? Вот только в сердце ее допускать снова нельзя. Байрону всегда нравилось заниматься любовью с Леоной. Им было хорошо вместе, и он надеялся, что это волшебство никуда не делось. Он сможет наслаждаться ее телом, не позволяя чувствам ослепить себя до такой степени, чтобы не видеть правду. Она лгунья, и с ней нужно держать ухо востро.
Подойдя к своей машине, Леона спросила:
