«Ах вы мои золотые кадры!.. Маэстро, посмотрите мой отчет, мой дорогой маэстро, на предмет грамотности (это мне)» — говаривал наш Пиквик.
И «выписали–то» нас всех по этому самому спиртоблату, чтобы подготовить сыновей к поступлению в Молотовское военное училище — мечта всех деревенских юношей.
И главное — «русский язык чтобы!» «И чтобы с университетским дипломом!»
«И чтобы иностранный — тоже!»
Так мы с Нинкой и попали в Шумбут — и как же это счастливо было! На это самое спиртоначальство мы интуитивно смотрели свысока, эти «поллитры» существовали где–то там, в низменном деловом мире, в «мышиной возне».
С ранней весны, как только стает снег с пригорков, мы отправлялись на наше любимое место: крутой склон лесистого оврага прямо за нашим «поповым домом» (бывш. поповский дом был разделен на учительские квартиры). Лазили по деревьям — «кто выше!» Гонялись за майскими жуками — я больше нигде таких не видала — как бомбовозы! Шурочка с Томуликом откалывали на широком пне чечетку, а мы хороводом кружились, орали частушки, без конца пели и загорали… У Милочки (математик, красавица из Курского пединститута) была оставленная ей в наследство братом охотничья собака. Однажды она выгнала прямо к нашим ногам ошалевшего в сумерках зайца, так что я до сих пор помню это ощущение скользнувшей по ноге мягкой, тяжелой, пушистой серой тушки. Пес с такой обидой посмотрел на нас, выскочив из чащи вслед за серым, а потом с презрительным подвыванием, визгливо, как бранчливая старуха, облаял нас: «Что же вы не стреляли?! Нелюди!! Недотепы!! Нероботь несчастная!» Мы катались со смеху.
Это место — да весь лес за деревней — была наша вотчина, наше полное владение, наш восторг и отдых. Однажды заводское начальство наше решилось сделать вылазку — «на природу», «на пикник». Нагруженные сумками и аж ящиками, показались эти солидные семейные пары на горизонте нашей вотчины. Мы аж разинули рты, а заводила Томулик как оторвет частушку:
Самолет летел,
Крылья стерлися,
А мы не ждали вас —
А вы приперлися!!
(последние две строчки хором в 10–12 голосов)
Мы гордо удалились вглубь, и больше всего нас возмущало знаешь что? — Как они посмели явиться в этот храм, в эту первозданную чистоту и место душевного отдыха и радости — с едой!! С выпивкой!! (Мы никогда не брали с собой даже горбушки хлеба, хоть уходили иногда на 2–3—4 часа!) «Это кощунство! Это святотатство! Это гадость!»
То ли начальство почувствовало все это, то ли че, но больше никто нашей воли не нарушал…
